Большой круг: Такая империя - стр. 29
Ребенок теребил Левитанию еще около получаса, но так и не добился ответа. Конец его возгласам положил звук шагов и голос двух солдат.
– Зачем ты ей лицо разбил? Теперь все кровью заляпано, – ворчал один из них.
– Сейчас выдернем того урода из дальней камеры – ототрет, – буркнул второй.
Судя по звукам, они что-то тащили по коридору. Через несколько секунд они остановились у двери. Мальчишка тут же юркнул под рваное одеяло к Леви.
– А вдруг она помрет? – не унимался один из солдат. – Что мы скажем?
– Скажем, что ломилась в дверь, рычала. Мы открыли, чтобы выяснить, все ли в порядке со второй. Она кинулась на нас – мы приложили ее кулаками и закрыли обратно. Со второй все было нормально. Перестань нагонять страху. Вон, смотри – она дышит.
Двое мужчин закинули голое тело женщины в камеру, а затем запнули ногами кучу тряпок, в которые она была прежде одета. После этого камера закрылась и солдаты ушли.
Мальчишка снова боялся шелохнуться и не показывал носа из под одеяла. Спустя какое-то время женщина начала шевелиться и слабо постанывать, но тут снова послышались шаги.
Щелкнул затвор и в дверном проеме показался солдат с миской и кожаным бурдюком. Он перевернул ее содержимое на пол камеры и кинул на пол кусок хлеба и бурдюк, после чего молча запер дверь и удалился.
– Рам, золотце, – прошептала женщина. Она с трудом встала на колени и подползла к месту, куда солдат вывалил кашу. – Иди сюда.
Мальчишка высунул голову из под одеяла и осторожно подошел к матери.
– Надо поесть, – просипела женщина разбитыми губами и сгребла кашу руками. – Бери из моих рук. Мы ведь не собаки, чтобы с земли есть…
– Мам, у тебя лицо в крови. Тебе больно?
– Нет, солнышко, не больно, – изобразила кривую улыбку женщина. От гематомы под глазом у нее начал закрываться глаз и она едва могла видеть ребенка. – И кровь эта не моя… Все хорошо… Кушай…
Мальчик принялся хватать кашу руками и закидывать в рот, при этом он умудрялся рассказывать про странную девушку, которая за все время пребывания в камере не произнесла ни звука. Он называл ее «Ведьмой черного цветка», рассказывал небылицу про цветущую солому, а мать кивала и поглаживала Рама по голове. Как только он доел из рук матери кашу, то мгновенно принялся клевать носом от усталости.
– Приляжь на солому к нашей ведьме, – прошептала мать. – Приляжь. она тебя защитит.
– А ты?
– А я здесь полежу, – с трудом прошептала женщина и медленно завалилась на бок. – Сил нет до соломы доползти.
Мальчишка умчался к Левитании и снова забрался к ней под руку. Женщина в это время начала водить пальцем и собирать крошки от хлеба и остатки размазанной по полу каши. Скрипя зубами от бессилия, она слизывала эти крошки языком, чтобы хоть как-то унять голод, но он только сильнее разгорался…
Вмурованная статуя в главном зале донжона взорвалась, обдав осколками шедших в караульную комнату солдат. Из тайного хода за статуей тут же выскочило пять темных фигур, устремившихся в караульное помещение.
Пока в комнате для охраны шел скоротечный бой, из прохода вышли Буран с Плевком на плече и Мак с Артом.
– Маги живут в доме правее, – коротко рыкнул Бурану в спину Мак и повернулся к темному паладину. – Готов?
– Готов, – кивнул тот и, выхватив меч, крутанулся на месте, очерчивая кончиком клинка ровный круг.