Большой бонжур от Цецилии - стр. 8
– Ну, так ты все правильно сделала? – поинтересовался Пашка.
– Еще бы! У меня, знаешь, какой слух хороший! Сначала они попросили меня простучать, но я не очень хотела, потому что вспомнила, как сожитель нашей соседки тети Кати говорил: стучать – это последнее дело. Учительница сказала, без стука экзамена не бывает, и мне пришлось. В конце проверки я им такую дробь отбила, мама не горюй! Они не переставали восхищаться. Надо будет дяде Гене сказать, что ничего позорного в этом нет. Хоть моя бабушка и называет его артистом, но теперь я сильно сомневаюсь. В музыке он ничего не понимает.
– А инструмент тебе уже купили? – поинтересовалась Аделька.
– Нет. Бабушка сказала, что сначала посмотрит, как мне в музыкальной школе понравится, а потом уже оплатит эту оказию.
– А она знает, какой он дорогой? – поинтересовалась Мариночка.
– Знает. Поэтому и не торопится. Она так и сказала: «Бабушка Роза еще из ума не выжила, чтобы угрохать тыщщу в расстройство нервов».
Папа ее пристыдил за это и сказал, что раз ей на меня денег жалко, то я вместо благородных фортепьян пойду учиться на дудочке играть. И название той дудочке – жалейка.
– Правда, что ли, такая есть? – засмеялся Пашка.
– Правда. Он по телевизору ее видел. Маленькая такая, как трубка курительная. А бабуля сразу воодушевилась и согласилась. Говорит, что это самый подходящий инструмент – легкий, и грузчиков не нужно нанимать для перевозки. Я тогда совсем расстроилась и заплакала, а бабушка подошла, поцеловала меня и сказала, что у ее подружки Зины стоит красивый фортепьян с двумя канделябрами. У нее уже руки трясутся, и она фальшивит, когда играет на трезвую голову, поэтому уже давно в нем сахар хранит и деньги от воров прячет. Так и сказала, что мы не Фишманы какие-нибудь, чтобы ребенка к поганому инструменту с детства приучать. Говорит, для нее нет ничего невозможного. Инструмент у Зинки сторгует и будущее мне, своей единственной внучке, сделает светлым и образованным.
– А при чем здесь мы? – возмутилась Аделька.
– Да при том! Жалко ей, как ты виолончель на занятия тягаешь. Она тебя как в окно видит, так сразу и говорит, что родители твои – нелюди. Весь позвоночник тебе загубят сызмальства. Еще говорит, что уж сразу бы отдали на арфу и дело с концом. Возили бы тебя с ней в музыкалку на грузовике.
– А откуда она знает, что мне арфа нравится? – с грустью спросила Аделька.
– Ты спроси, чего моя бабуля не знает. Она у меня, знаешь, какая умная!
– Да хватит вам про эту музыку разговаривать, бежим на стройку играть, – предложил Женька. – Там огромную кучу песка завезли, будем крепости строить.
– Бежим, только, чур, я сильно в песке рыться не буду. Мне теперь пальцы беречь нужно. Вдруг мне на гастроли скоро ехать, а у меня грязь под ногтями, – предупредила Светка. – Мы, музыканты, принадлежим искусству, а не себе!
«Несомненно, в детях есть очарование, – рассуждала Циля, глядя на ребятню. – Почему я раньше не обращала на это внимания? Они смешные и так мило общаются друг с другом. А как обманывают! Будь у меня ребенок, я бы никогда не смогла его наказать. Что их враки по сравнению со взрослой жизнью! Сущий безобидный пустяк! А вот чему нужно у них поучиться, так это решению проблем».
Для запуска «оздоровительной программы» Циля решила немного снизить градус былых амбиций и «пойти в народ». Она буквально перешагнула через себя и первая заговорила с соседкой, когда та развешивала выстиранное белье на балконе.