Большое небо - стр. 43

– Шевелись, Винс! – прервав эти размышления, грохнул в ушах голос Томми Холройда. – Тут люди от жажды помирают.

– Слыхал новости? – невзначай спросил Томми, когда они сели за столик у окна с прекрасным видом на фервей. (Томми всегда доставался лучший столик – сотрудницы клуба его любили.) – Говорят, Кармоди выпускают. Ввиду особых обстоятельств.

– Господи, – сказал Винс. – Как ему это удалось?

– Из гуманизма. У него жена умирает. Якобы.

Томми и Энди переглянулись – Винс не понял, что означали эти переглядки. И Бассани, и Кармоди были членами «Бельведера». В клубе о них не поминали, но их призраки по-прежнему шныряли где-то в тенях. Оба оставили по себе некое пятно, вопросительный знак на всем, к чему прикасались. И конечно, всю дорогу ходили слухи про третьего. «Кто-то из этих?» – гадал Винс, взглядом окидывая клуб, уже бурливший алкоголем и праздной болтовней самодовольных. Винс здесь и прежде чувствовал себя лишним, а теперь, докатившись до жизни такой, – тем более.

Обоим, и Бассани, и Кармоди, предъявляли чудовищные обвинения – в основном дело касалось несовершеннолетних, и от одной мысли о том, что творили эти двое, Винса мутило. Обвинениям несть числа – устраивали «вечеринки», куда-то «поставляли» детей, ездили за границу в свои «особые» заведения. «Черная записная книжечка» – имена судей, и банкиров, и полицейских. Сильных мира сего. Не говоря уж о коррупции – оба годами заседали в местных структурах власти. Почти ничего не доказано – только (только!) непристойные приставания к несовершеннолетним девочкам, детская проституция и владение детской порнографией. Хватило, чтоб их посадить, – во всяком случае, хватило, чтобы посадить Кармоди, поскольку Бассани повесился в тюрьме Армли. Кармоди признали виновным по всем эпизодам и отправили в Уэйкфилдскую тюрьму, а он все уверял, что чист. Ни тот ни другой содержимого черной записной книжечки не выдали, если такая вообще была.

– Я слыхал, – сказал Томми, – Кармоди болен.

– Это кто тебе сказал? – спросил Энди.

– Птичка напела. Важная такая птица – отставной помощник главного констебля, ходит сюда выпить.

– Дылда, бородка гейская?

– Он самый. Сказал, Кармоди недолго осталось. У него УДО подходит через несколько месяцев, а он хочет пораньше. Говорят, заключил сделку со следствием.

– Сделку? – рявкнул Энди. – Какую сделку?

– Не в курсах, – ответил Томми. – Может, выдаст имена.

– Чьи? – спросил Винс, стараясь не выпасть из разговора. – Типа этого третьего человека?

Томми и Энди повернулись к нему разом и уставились, будто увидели впервые за весь вечер. Пауза, а затем Томми рассмеялся:

– Третьего человека? Вроде фильм такой был, нет?[38]

Томми и Энди снова переглянулись, исключив Винса напрочь. Друзья по-честному.

Вернувшись домой, Джексон тут же содрал с себя мокрое и бросил в стиральную машину, а потом залез в душ и открутил горячую воду до упора. Лето-то лето, но купание в Северном море вполне обеспечит гипотермию.

Приятно вернуться на твердую землю. Море – не его стихия, Джексону подавайте землю, а воду унесите. И в тепле коттеджа тоже приятно. В поленнице дрова, дверной косяк увит жимолостью. Коттедж стоял на территории поместья, которому уже сотни лет, – построено во времена, когда на этих землях обосновались норманны. Все ухожено. Джексону по душе. Кто бы мог подумать, что он окончит свои дни здесь. Не что чтобы они непременно окончены.