Большие проблемы маленькой блондинки - стр. 23
Кому-то очень нужно было убрать с арены Удобного, обставив его кончину таким вот традиционным способом, нацепив на него клеймо старого развратника и сластолюбца, а девчонку могли просто силой притащить и уложить к нему в постель. Конечно, силой, ни за что не стала бы Светка связываться с таким чмом, как Удобный! И не просто силой, ее могли напоить – раз, могли вколоть какой-нибудь дряни – два, да просто-напросто обмануть могли – три. Она же по наивности его пацанам в подметки не годилась. Иногда взрослая, взрослая, а потом вдруг как выдаст что-нибудь эдакое – хоть стой, хоть падай.
Сказать, что подобное умозаключение немного привело его в чувство, было бы кощунственной поспешностью. Но в кипящей мешанине его черных мыслей вдруг четко обозначился узкий светлый коридор. Масютин с болезненным кряхтением встал на четвереньки, потом развернулся, уселся на землю и тут же принялся лихорадочно отряхиваться.
Нельзя, чтобы коллеги видели его таким. Нельзя ни в ком будить подозрений. Если заподозрят – дело труба. Могут от дела отстранить – в лучшем случае. В худшем – под статью подвести. У него же мотив имелся для убийства, да еще какой – ревность! Это ведь его девчонка легла в постель с этим безобразным жирным ублюдком, а не кого-нибудь другого. Попробуй им потом докажи, что она не сама, а кто-то поспособствовал. Засмеют! Засмеют и потом все равно посадят.
А ему нельзя на нары! Ему надо найти эту мразь, которая лишила жизни его Светку, а его самого лишила всякой надежды на совместное с ней счастье. Найти и… сжечь так же заживо, как он сжег его девочку. Ни о каком правосудии речи нет и быть не может, это Масютин решил для себя твердо. Он или они сдохнут так же – в огне.
Со стороны дороги раздался визгливый скрежет тормозов, затем захлопали дверцы. Потом несколько человек почти бегом процокали по бетонной дорожке, ведущей прямо к крыльцу. И минут через пять истеричный визг вспорол предутреннюю тишину сонного дачного поселка.
Приехала жена Удобного, сообразил Масютин и осторожно раздвинул сиреневые ветки. Теперь можно и выбираться без опасения быть застигнутым за неподобающим его чину и положению занятием. Горевать больше нельзя, могут заметить, потом начать догадываться, а следом и подозревать.
Масютин выбрался из кустов, еще раз отряхнулся и пошел по дорожке в обход дома, будто бы внимательно разглядывая землю и примятую траву.
Занятие было глупым и совершенно бесполезным. Пока тушили пожар, утолкли всю дачу в радиусе тридцати-сорока метров. Одних пожарных было человек десять. Плюс кое-кто из соседей подтянулся с рассветом. Да и свои особо не стереглись, сновали по участку. Каждый второй курил, так что и с окурками полный провал получался. Но Масютин все равно старательно делал вид, что что-то ищет, хотя ни черта не видел. Земля плясала перед глазами рваным зеленым пятном, изрубцованным серыми шрамами бетонных дорожек.
Скорее бы уж! Скорее бы уж вся эта церемониальная канитель заканчивалась и их развезли по домам. Домой он, конечно, не пойдет, но хоть побудет в одиночестве. И даст волю своему горю, которое рвалось сквозь стиснутые зубы и невыносимо жгло глаза…
– Бутылку водки, – повелел он, сразу же по приезде забежав в дежурный магазин на углу собственного дома. – Бутылку водки, минералку, пачку сигарет, зажигалку и…