Большие ожидания - стр. 55
Через пару часов она покинет борт “Гамаюн” и возможно, больше не вернётся на корабль. Возможно… Девушка усмехнулась этим оптимистичным мыслям: конечно, не вернётся. Как не вернутся её мать и остальные с “Сирин”. Вся их экспедиция - своего рода добровольная жертва. Но Лика не жалела, что проделала этот путь: она всегда была хрупкой и слабой, привыкла смотреть на себя глазами матери и в глубине души была согласна с её мнением. И то, что она так и не спросила Тимофея прямо о том странном разговоре, тайным свидетелем которого стала Варя, говорило о том, что Липа была права насчёт своей дочери.
Девушка хотела поделиться этими невесёлыми мыслями с Варварой, но та замкнулась в себе со вчерашнего вечера, а рано утром ушла проститься с мужем. Как ужасно звучало это слово: “проститься”, словно один из них уже умер или был близок к этому.
Лика в который раз собиралась с духом и подходила к двери, чтобы твёрдой походкой пройти по коридору до комнаты Тимофея и, глядя в его чёрные глаза, не смущаясь спросить: какое ему дело до неё, почему старпом, отвергнувший девушку, рвётся тайно её спасать? Что это: неспокойная совесть или долг неравнодушного постороннего? Желание выслужиться? Не похоже, капитану он, вероятно, об их разговоре с Костей не доложил, иначе бы для одного из них последовало наказание, а может, и обоим бы попало. Утаить такое на корабле с десятком людей невозможно.
Какое-то время девушка стояла у выхода в раздумьях, но так и решилась переступить черту. Ей вдруг сделалось страшно, она опасалась, что Киреев воспримет её вопросы как очередную попытку привлечь к себе внимание или подумает, что она доступная. Последняя мысль Лике понравилась.
Может, и вправду, отбросить условности и поступить так, как она поступала всегда, только на этот раз не для того, чтобы утешать мужчину, не из желания почувствовать себя нужной, пусть хоть так, на минуты, а потому, что она так хочет. Прийти к нему по собственной воле и сказать без обиняков: я хочу провести это время с тобой. А после, я уйду и больше никогда в твою сторону не взгляну.
“Потому что не вернусь”, — тут же подумала Лика и решительно нажала кнопку у двери.
Она шла по коридору и гнала прочь любые мысли о том, что скажет, и как это будет выглядеть с точки зрения Тимофея. Что делать, если он просто закроет дверь перед её носом? Девушка встряхнула головой и решила подумать об этом тогда, когда это действительно случится.
Не дав себе больше времени на сомнения, Лика постучала в дверь комнаты старпома. В коридоре было пусто, да и возможные пересуды сейчас не имели никакого значения. Стук получился гулким и громким. Лика досчитала про себя до десяти, и постучала снова. Мысли вихрем закружились в голове, девушке сделалось жарко, во рту пересохло, хотелось выпить залпом кружку холодного молока.
Лика уже повернулась, чтобы уйти, и скорее почувствовала, чем услышала, как дверь отъехала в сторону. Девушка ожидала вопросов, презрительного взгляда, ей вдруг стало обидно и хотелось сказать в ответ что-нибудь хлёсткое, некстати подступили к глазам непролитые с начала полёта слёзы.
Она повернулась, закусив губу и избегая смотреть Тимофею в глаза, и всё же посмотрела. А, посмотрев, обмерла на месте. Тимофей смотрел на неё совсем не так, как всегда: холодно и покровительственно, словно староста на провинившуюся студентку. В его глазах сейчас была та теплота, что согревает, но не обжигает, робкий костёр на опушке, в котором при желании можно угадать будущий пожар, способный выжечь весь лес и всё живое, а потом, когда уже никого не останется, он пожрёт себя сам.