Больше, чем это - стр. 33
Да. Этим он и займется.
«Шевелись, – велит он себе. – Не тормози. Не залипай».
И все равно он застывает на минуту над рюкзаком с одеждой, ощущая за спиной пустынный дом, дверь в кухню и черный ход, ведущий на террасу.
Тот самый, который он открыл тогда человеку в комбинезоне.
И мансарду наверху, где он ждал в одиночестве все эти жуткие, кошмарные вечера, пока искали того человека с Оуэном, все эти вечера, когда родители обходили его и друг друга стороной и когда папа начал принимать успокоительное, с которого так до сих пор и не слез.
Сет так до конца Гудмунду и не рассказал, а ведь был шанс, была возможность…
Возможность для чего? Получить прощение? Оправдание?
Если бы он от кого-то и принял прощение, то от Гудмунда. Прямо тогда. И даже теперь он до конца не понимает, почему не воспользовался.
Он помнит, как лежал в кровати с Гудмундом, прижавшись к нему вплотную, теснее не бывает, и делился тем, что не рассказывал никому, кроме родителей и полиции.
В груди снова угрожающе ломит.
– Ладно, – выдавливает он. – Ладно.
Нога за ногу он плетется наружу перетаскивать продукты из тележки, изо всех сил стараясь не заплакать снова.
За утро Сет успевает совершить три рейда в супермаркет. Основная добыча – консервы и несколько приличных на вид бутылок с водой, а еще немного сахара, который не до конца окаменел, и от него можно откалывать куски. Еще сушеное мясо в вакуумной упаковке, которое тоже, может быть, не совсем мумифицировалось. А еще пара пачек муки – правда, на кой она сдалась, пока неизвестно.
Из туристского магазина он прихватывает несколько походных фонарей, а за углом от него находит небольшой «Маркс и Спенсер», где есть одежда. Скучнейшие шорты и рубашки (больше в папином стиле), но зато не придется париться в лыжной экипировке посреди лета. Интересно, какая тут зима и что будет, если до нее дожить?
Под палящим полуденным солнцем Сет разогревает на походной плитке банку спагетти. На том же пятачке в парке, что и вчера, снова глядя на заросли травы и кристально чистый пруд внизу.
И чуть не роняет банку при виде пары уток, которые греются на камне в центре пруда. Ничего такого особенного, обычные коричневые утки, тихо покрякивающие друг на друга.
Но все же. Вот они, тут.
– Эй! – кричит им Сет, не подумав. И они с возмущенным гвалтом взмывают в воздух. – Эй, вернитесь! Это я вас вызвал! Я!
Они исчезают за деревьями.
– Ладно… – вздыхает он, втягивая порцию спагетти. – Все равно вас не подстрелишь на ужин.
Он поднимает голову. Или подстрелишь? Для этого, прежде всего, нужно ружье, но ведь в туристском есть и охотничье…
Тут Сет спохватывается: это же Англия – по крайней мере, в его представлении. Здесь оружия в свободной продаже нет, в отличие от Штатов, где ружье можно прикупить в торговом центре между перекусом в «Макдоналдсе» и походом в кино. Родители ужасались, как положено европейцам, и не допускали в доме ни одного ствола. В результате Сет оружия даже в руках не держал, какое там стрелять.
Значит, охота исключается – в ближайшее время точно. Но банка спагетти вдруг кажется куда менее аппетитной, чем жареная утка. Хотя все равно он не умеет их жарить. Если это вообще возможно на походной плитке.
Вздохнув, он зачерпывает еще спагетти – ложкой, которую на этот раз не забыл взять. Усталость ощущается, но не такая, как вчера. Может, наконец начал уходить недосып, возникающий, когда умираешь? Все-таки смерть – изматывающая штука. Наверное, самая изматывающая в жизни.