Большая война в Европе: от августа 1914-го до начала Холодной войны - стр. 2

Фактически первопричиной мировой войны, запустившей в действие практически автоматический механизм блоков, были англо-германские противоречия, которые принято именовать антагонистическими. К 1914 году Германия обошла Великобританию по размеру национального дохода (12 млрд. долл, против II)[1], а также по выплавке стали и чугуна. Чтобы заявить свои права на колонии немцы приняли амбициозную программу создания военного океанского флота. В Лондоне усмотрели в этом прямую угрозу своим жизненным интересам и ответили не менее масштабной гонкой военно-морских вооружений. Великобритания была полна решимости сохранить положение, при котором английский флот должен быть сильнее, чем два следующих за ним по мощи вместе взятых. Чтобы воспрепятствовать планам Германии в Лондоне избрали двоякий подход. С одной стороны не имея большой сухопутной армии, Великобритания всячески пыталась поощрять антигерманские военные приготовления Франции и России, чтобы оттянуть ресурсы Берлина с морской военной программы на сухопутную. С другой стороны вплоть до начала Первой мировой войны англичане вели с немцами секретные переговоры о передаче Германии части португальских колоний. В обмен на это Лондон настойчиво стремился добиться от Берлина согласия на то, чтобы соотношение сил между германским и английским флотами составляло не более 2 к 3. Немцы в целом справедливо ссылались на свой суверенитет и отсутствие каких-либо международно-правовых актов, запрещавших им наращивать флот.

Представляется, что англо-германские противоречия вовсе не были антагонистическими. Речь шла скорее о попытке Англии остановить рост экономической и военной мощи Германии, в которой она выделила потенциальную угрозу своей колониальной империи.

Противостояние между Россией и Австро-Венгрией на Балканах также не носило непримиримого характера. Россия стремилась поддержать территориальное статус-кво на Балканах, фактически противодействуя попыткам балканских государств ликвидировать турецкое господство в этой части Европы. Совместно с Австро-Венгрией Россия пыталась заставить Порту пойти на реформы с целью улучшения положения немусульманского населения Османской империи. Это делалось, прежде всего, для того, чтобы не дать повода Сербии, Болгарии и Греции для войны с Турцией. Петербург стоял на страже территориальной целостности Турции потому, что не хотел допустить перехода контроля над Черноморскими проливами в руки сильной державы в случае распада Османской империи. Для Австро-Венгрии была важна не столько территориальная целостность Турции, сколько нерасширение югославянских государств, прежде всего Сербии. В Вене опасались, что рост мощи Сербии станет катализатором распада самой Австро-Венгрии, где славяне составляли треть населения.

Таким образом, можно сделать вывод, что наличие в Европе определенных противоречий между великими державами само по себе не могло бы вызвать серьезную, а тем более мировую войну. И тем более, что в Старом Свете был накоплен очень большой опыт дипломатического улаживания самых спорных вопросов (уже упоминавшиеся выше Берлинский конгресс, англо-французское соглашение 1904 года и т. д)

Представляется, что фактором, сделавшим войну возможной, было так называемое общественное мнение ведущих европейских государств, впервые сыгравшее существенную роль во внешней политике «европейского концерта» великих держав. Во Франции пропаганда реванша за 1870 год сделалась программой не только всех политических партий, но и самым модным идейным течением образованных слоев населения. В Великобритании ведущие ученые и публицисты доказывали «историческое предзнаменование» и «цивилизаторскую роль» Англии во внеевропейском мире. В Германии велась уже тогда окрашенная в расистские тона пропаганда неизбежности столкновения с «деградировавшими галлами», «торгашеским Альбионом» и «азиатским славянским колоссом». Например, начальник германского генштаба фон Мольтке был убежден, что «европейская война разразится рано или поздно, и это будет война между тевтонами и славянами»