Большая Полянка. Прогулки по старой Москве - стр. 9

А в 1884 году другой предприниматель, Михаил Истомин – брат скончавшегося к тому времени Г. М. Истомина – приобрел кусок земли на набережной и отстроил там новое здание для фабрики – удобное и современное. К тому времени уже было основано «Товарищество Голутвинской ткацкой мануфактуры среднеазиатских и внутренних изделий» – именно так называлось истоминское производство.

Новые власти сохранили историческую специализацию. Рабочие на фабрике трудились в большинстве своем сознательные. В частности, в июне 1941 года, когда секретные сотрудники по всей стране прислушивались к реакции на речь В. Молотова «О нападении на нашу социалистическую родину войск клики кровожадных фашистских правителей Германии», об этой фабрике в спецдонесении было сказано так: «На фабрике „Красные текстильщики“ настроение в целом бодрое. Но среди отдельных рабочих можно услышать и такого рода разговоры: „Вот наше правительство накормило быка на свои бока“. Рядом стоящие рабочие вмешивались в разговор и давали совершенно правильные разъяснения».

Правда, в скором времени после Победы одна из работниц фабрики открыто заявила: «Сырья на фабрике не хватает, заработок низкий, но и его вовремя не получаешь. Я и мои дети только и мечтаем в день получки досыта поесть хлеба и картошки». Но тут ничего не поделаешь, время тяжелое, послевоенное.

* * *

Рядом же располагался и фабричный клуб, построенный в 1930-е. Он одно время был известен как Московский театр обороны. Но спектакли здесь, за исключением, пожалуй, одного представления «Царская и Красная армия», давались более или менее мирные – «Честный король» М. Новоселова, «Гордость нации» А. Клаус, «Первый приз» В. Квасницкого и «Генрих IV» В. Шекспира.

Впрочем, гораздо большей популярностью клуб начал пользоваться, когда в нем стал действовать филиал кинотеатра «Иллюзион». Киноклассика всегда была в чести у москвичей.

Увы, до наших дней клуб не дожил.

* * *

В переулках же за фабрикой находится дом Рябушинских (1-й Голутвинский пер., 10/8) – тех самых, у которых господин Истомин приобрел землю для строительства ткацкого предприятия.

Здесь впоследствии была открыта знаменитая Народная столовая, в которой ежедневно и бесплатно обедали три сотни человек.

Господа Рябушинские были не чужды человеколюбивых деяний.

Жилой дом (Большая Полянка, 3) построен в 1939 году по проекту архитекторов А. Бурова и Б. Блохина.

Эту часть Москвы довольно колоритно описал известный стихотворец Аполлон Григорьев: «Бывали ли вы в Замоскворечье?.. Его не раз изображали сатирически; кто не изображал его так? – Право, только ленивый!.. Но до сих пор никто, даже Островский, не коснулся его поэтических сторон. А эти стороны есть – ну, хоть на первый раз – внешние, наружные. Во-первых, уж то хорошо, что чем дальше идете вы вглубь, тем более Замоскворечье тонет перед вами в зеленых садах; во-вторых, в нем улицы и переулки расходились так свободно, что явным образом они росли, а не делались… Вы, пожалуй, в них заблудитесь, но хорошо заблудитесь…

Я мог бы пойти с вами по правой жиле, и притом пойти по ней в ее праздничную, торжественную минуту, в ясное утро 19 августа, когда чуть что не от самого Кремля движутся огромные массы народа за крестным ходом к Донскому монастырю, и все тротуары полны празднично разрядившимся народонаселением правого Замоскворечья, и воздух дрожит от звона колоколов старых церквей, и все как-то чему-то радуется, чем-то живет, – живет смесью, пожалуй, самых мелочных интересов с интересом крупным ли, нет ли – не знаю, но общим, хоть и смутно, но общественным на минуту. И право, – я ведь неисправимый, закоренелый москвич, – хорошая это минута… Но мы не пойдем с вами по этой жиле, а пойдем по левой, при первом входе в которую вас встречает большой дом итальянской, и хорошей итальянской архитектуры. Долго идем мы по этой жиле, и ничто особенное не поражает вас. Дома как дома, большею частью каменные и хорошие, только явно назначенные для замкнутой семейной жизни, оберегаемой и заборами с гвоздями, и по ночам сторожевыми псами на цепи; от внезапного яростного лая которого-нибудь из них, вскочившего в припадке ревности и усердия на самый забор, вздрогнут ваши нервы. Между каменных домов проскачут как-нибудь и деревянные, маленькие, низенькие, но какие-то запущенные, как-то неприветливо глядящие, как-то сознающие, что они тут не на месте на этой хорошей, широкой и большой улице».