Большая книга ужасов – 81 - стр. 21
Хотя среди убийств не было ничего похожего на ее работу. После Падали остаются тела без видимых повреждений, да так, что никто не может понять, от чего человек умер. Такое попало бы в новости, но нет. Людей в новостях убивали люди: нож, огнестрел, ничего необычного. Но вот пропавших без следа было слишком много.
Конечно, я пролистала сведения и за предыдущие месяцы: вспышка была летом, после белых ночей, потом тихий сентябрь. И вот опять – за один месяц по городу и области пропало народу больше, чем за все лето. Как будто и впрямь где-то поблизости открылась ячея сетки Сандерсона. Шучу. Возможно, этому было простое объяснение, вроде маньяка или осеннего призыва в армию, когда парни разбегаются в неизвестном направлении, лишь бы военкомат не поймал. Но нет, все-таки нет. Пропадали слишком разные люди, пропадали в основном вечером – либо по дороге домой, либо вовсе выскочив на пять минут с собакой или за хлебом.
А еще – география. Может, я и сошла с ума, но к середине месяца я нарисовала карту пропавших. Все были из разных районов. Маньяк предпочел бы одно-два места, он слишком ленив и тревожен, чтобы что-то менять. Никакого интересного рисунка, типа креста или черепа с костями, как любят маньяки в кино, тоже не получилось, но меня было уже не унять. Я примеряла на эту карту автобусные маршруты, карту аномальных мест (и такая есть), заброшенных домов, кладбищ, тюрем – и нигде не видела никаких стыковок.
Падаль я бы тем более узнала. Она либо идет из пункта А в пункт Б, убивая по пути, либо наоборот: торчит на одном месте и нападает только на ближайшие населенные пункты. Люди пропадали хаотично. Сегодня север, завтра юг, потом восток и опять юг… Я искала закономерность – и не видела ее. Я не понимала, что происходит.
Люди, включая Кильку, видели, что я не отлипаю от телефона, и реагировали как люди. «Ну что ты там запостила такое, хочешь, я лайкну, только уймись!» (Килька); «Так мы теряем молодежь, ее засасывает в телефоны» (комендантша общежития); «На доску смотрим, сейчас телефон отберу!» (преподы и дед тоже).
Еще я видела сны. Лес в сером дыму, черные балахоны, охваченные пламенем, запах Падали и гари. Запахи могут сниться. Да еще как! Я вскакивала под ворчание Кильки и еще несколько минут не могла прийти в себя. Мне казалось, что кто-то из них стоит в том углу, где Килька вешает свою черную куртку, и даже запах в носу был – недолго, лишь первые секунды со сна. Утром Килька мне выговаривала, что я опять орала и вскакивала во сне, и советовала попить валерьянки. Я не злилась на нее. На людей не злятся, хотя иногда они здорово достают.
Кильку, кстати, я мучила весь лунный месяц. Мне было не стыдно. По утрам я подслушивала, как она повторяет про себя уроки и думает, мыть ли сегодня голову. Иногда я подкидывала в эту голову какую-нибудь глупость типа «Сегодня пятница», и Килька ходила довольная аж до первой пары, а то и до второй, пока не соображала, что лекции идут по расписанию вторника.
По вечерам я пыталась добиться от нее мысленного ответа и для этого троллила. Звала про себя: «Киль-ка!», получала в лоб толстой тетрадкой и делала круглые глаза: «Ты чего?» Ведь я ничего не говорила вслух. Килька сперва мне не верила, потом смущалась, но вытрясти из нее мысленный ответ мне так ни разу и не удалось. Это больше всего бесило: казалось, она не хочет со мной разговаривать.