Большая книга ужасов 76 (сборник) - стр. 28

– Никто и не зовет, – отозвался Сумерник.

Дом был маленький. Чтобы войти в низкий дверной проем, Сумернику пришлось пригнуться. Дверь за ним захлопнулась. Над дверью висела подкова. Но не так, как я привык видеть – рожками вверх. Она лежала на боку.

В доме что-то грохнуло и покатилось.

Чернов дернул меня за локоть. А на меня вдруг такой страх напал, что я с места сдвинуться не мог.

Шарахнула дверь. На пороге появился Сумерник:

– Нет никого.

«Не ходи, – прошептал голос в голове. – Останься здесь. Я спасу тебя. Только тебя. Ты выбран».

Чтобы я когда-нибудь слушался подобных советов!

Совсем маленький домик. Для лешего. Там, наверное, всего одна комната.

Сумерник тер макушку:

– Ведер понаставили! Я чуть не упал.

Ага, значит, грохнуло – это ведро. Зачем здесь ведро?

Я стал озираться. Раз есть ведро, значит, должен быть и колодец. Или речка. Ни того ни другого тут не было.

– Пошли отсюда, – теребила Кирилла Мара. – Мы вообще зря с дороги сошли. Понятно же, что никакого трактора нет.

Трактор.

Да, нам нужен был трактор или другая мощная техника, способная сдвинуть «Ниву» с места. Здесь, конечно, трактора быть не могло. Откуда трактор у лешего? И правда, зачем мы пошли?

Я посмотрел в сторону дороги. Наваждение какое-то…

От дороги мы удалились на десяток шагов. Но сейчас она не просматривалась. Между деревьев не было никакого просвета.

– А как же… – начал я, но крик Чернова меня перебил:

– Еда!

Пустой желудок сжался, давая сигнал, что я должен немедленно бежать на этот зов.

Двоюродный стоял, припечатав нос к стеклу. Окно было как раз по размеру его головы.

– Какая еда? Там пустой стол, – отозвался Сумерник.

– Еда! – повторил Чернов. – Много. На столе.

Он бодро обежал угол и нырнул в дверь. Ему даже пригибаться не понадобилось – как раз по росту прошел.

– Не было там никакой еды, – пробормотал Сумерник и, заранее пригнувшись, пошел в дом.

Я посмотрел на Мару. Лицо у нее было испуганным.

– Тут нельзя есть! – прошептала она.

И это говорит человек, сожравший вчера заколдованные булки и до сих пор таскавшийся с украденной чашкой!

Я направился к входу, но мне навстречу уже шел Сумерник. Из-за того, что ему опять пришлось наклониться, он чуть не протаранил меня головой.

– Я же говорил, что нет никакой еды, – начал он. – Где этот балбес?

– Там.

Мара была бледна. Поднятая рука, показывающая на дом, дрожала.

Сумерник нахмурился:

– Он что, не выходил?

Желудок мой перестал требовать еды и послушно принял упавшее в него сердце.

Мара замотала головой:

– Он там! Там! Не выходил!

– Как это не выходил, если в доме пусто?! – возмутился Сумерник и, как-то особенно горестно согнувшись, поплелся обратно.

– Они его убили! – взвизгнула Мара.

Я затаил дыхание. Почему-то подумалось: если не дышать и вообще ни о чем не думать, то все обернется хорошо. Из дверей вместе с Кириллом выйдет Чернов, а в руках он будет нести батон хлеба и упаковку колбасы. Я бы такую колбасу прямо от целого куска отламывал. Не стал бы искать нож.

Вернулся Сумерник. Один.

– Да нет там никого.

– Слава! – Мара с воплем кинулась к двери. Сумерник вовремя успел отпрыгнуть. Что-то внутри опять грохнуло. Я посмотрел на нехотя закрывающуюся дверь и пошел к окну. Если Чернов увидел еду в окно…

Так и есть! Как в телевизоре, все было хорошо видно: Чернов сидел за столом и жрал бутерброд. От голода у меня голова закружилась и на мгновение потемнело в глазах. Двоюродный отхлебнул прямо из бутылки ядовито-желтой жидкости и снова впился зубами в колбасу.