Большая книга ужасов 2015 - стр. 26
Посмотри вокруг – целый город без памяти. Тут есть музеи и библиотеки, хранилища ветхих листочков, мыслей, вещей. Но вот мимо торопятся, едут, грохочут в железных коробках – разве они что-нибудь помнят о себе?
Люди прогрызли ход под рекой, люди пустили туда гремучего змея, чтобы он таскал их в своем брюхе… но они ничего, совсем ничего не помнят о себе.
Я забираю их память и превращаю ее в черную воду. В нефть. В уголь. В дымящиеся торфяники. В летящий с черного неба снег. Красная-красная кровь через час уже просто земля – ты ведь и сама это знаешь, верно?
Через два – на ней цветы и трава.
Через три – она снова жива.
Но не вся, нет, не вся…
Часть остается. Она чернеет и копится под землей. Она булькает в болотах и медленно сгущается в темноте. А потом я превращаю ее в снег. На нашей с тобой земле очень много снега, девочка. Снег – это старая, поседевшая, белая кровь.
Очень много крови, нефти и снега.
С людьми мне легко, взамен они просят только денег, денег, денег. Разве бумажками можно засыпать дырку в душе? Но я даю. Я всегда даю людям то, что они просят.
В болотах ведь издавна топили врагов, колдунов, вождей и предателей. Тех, кого боялись. Вождей и колдунов-чужестранцев, которых брали в плен и страшились убить сами, чтобы не навлечь на себя гнев чужих богов. Им протыкали руки ореховыми прутьями – и гибкие прутья орешника змеились, как мои волосы. Их душили кожаными ремнями – и ремни в руках душителей оживали и превращались в змей. Их живыми бросали в красный рот земли.
В мой рот.
Я пожирал их.
Я прятал их на века, на тысячелетия.
Ведь люди хотели именно этого – отправить своих врагов туда, откуда не возвращаются. Я прятал их, а взамен забирал только память и лица.
Ко мне приносили самоубийц и погибших от укусов змей, умерших от черной немочи, от корчи, от пятнистой лихорадки. Всех умерших странной смертью, всех непогребенных.
Возле селений, на кладбищах, люди зарывали только своих домашних мертвецов, а беспокойных отправляли ко мне. Они громко просили, чтобы я опутал их по рукам и ногам, стянул их змеиными кольцами и никогда не отпускал наверх. Они кропили мою черную воду кровью птиц, полагая, что мне приятно будет получить такой небесный подарок.
Я забирал мертвых, я расчесывал им волосы, я высасывал из их ран яд вместе со сгустками крови. Я забирал у них только память и лица.
Ко мне приводили красивых девушек, с косами длинными, точно змеи. Их кормили кашей из первых зерен. Их поили молодым медом. Их приводили весной при свете луны и кровью рисовали у них на щеках спирали. А потом бросали в мой красный рот.
Некоторые девушки совсем не боялись меня, они сами прыгали в воду.
Таким я оставлял и лица, и память. Они превращались в моих жен, в моих дочерей, в прекрасных дев с гусиными лапами, в змей с лебедиными крыльями.
Я помню вкус птичьей и человечьей крови, девочка моя, я помню каждую утопленницу в своем царстве.
А когда люди забыли имя моего брата-волка, они стали дарить мне коней. Каждый мельник лунной ночью топил под мельничным колесом лошадиную голову. Каждое село вывозило лошадь с заплетенной гривой на середину моего озера в дырявой лодке.
Представляешь, сколько у меня лошадей?
Мне иногда кажется, что я сам превращаюсь в коня… в черного коня, или в черную птицу, или в черный дождь, который сейчас трогает твое окно.