Большая книга Шамана - стр. 45
Снег сошел уже недели четыре, и летное поле цвело поверх буйной молодой зелени ковром синей незабудки, белой пастушьей сумки, неизвестных мне сиреневых, красных и желтых цветов. Тонкий запах цветов, ярко-синее до фиолетового оттенка небо, полукольцо черно-синих гор со сверкающими снегом вершинами, мирное жужжание шмелей и порхание бабочек в сочетании с железной взлетной полосой, сохранившей какой-то дух тех суровых лет, подействовали на меня особым образом: день был так прекрасен и так трагичен, что любое действие было бы бессмысленным лукавством. Я просто лег на нагретые солнцем травы и полосы, положив руки под голову. Шаман глянул на меня и молча удалился к невысоким строениям на краю аэродрома. Очень высоко, наверное, уже в ионосфере, парила одинокая белая птица, и я «ушел» за ней. Не спал и не бодрствовал, а как-то «впитывал» красоту и трагичность, бесконечность и мимолетность этого мира. Через несколько часов спокойствие и ясность Шамана стали понятны мне.
– Теперь понял про бесполезность «предметов на память».
– (Шаман кивнул.)
– Спасибо тебе.
– Не за что. В городе нельзя постоянно находиться в этом состоянии.
– Почему?
– Многие окружающие будут неосознанно пытаться взбаламутить тебя.
– ???
– Это так же естественно, как кинуть камень в спокойную воду. Большинству городских необходимо везде обозначать свое присутствие.
– У себя в квартире я могу это практиковать?
– Конечно. Но потом, чтобы заняться городскими проблемами, тебе будет необходимо волевое усилие.
– Зачем вообще людям нужна эта социальная суета?
– А где же человек может развиться до уровня контроля над собой?
– Мне кажется иногда, что социальные связи мешают развиваться, расти.
– В чем-то мешают расти, в чем-то – опуститься. Неустойчивому социальные связи необходимы.
Шаман льет дробь из аккумуляторных пластин. Технология проста: свинец стекает от костра по стальному желобку и капает в ямку с водой. Иногда капли застывают «с носиком», поэтому мы с Шаманом обиваем дробь в каком-то железном баллоне. Меняя наклон желобка и температуру, Шаман меняет «номер» дроби. Оказывается, сланцы не набирают влагу и горят жарче, чем дрова.
Трудно придумать занятие скучнее. В отличие от меня Шаман сосредоточен и спокоен, ему не скучно, но и поговорить он не против.
– Ты тратишь большую часть бодрствования на всякие работы, и у тебя остается часа три-четыре на местные практики.
– Да, примерно так.
– В городе ты мог бы иметь больше времени.
– Нет, примерно так же. И там нет местных практик.
– Тебе не скучно столько часов лить дробь? Мне это капанье действует на нервы.
– За день делаю годовой запас. А от скуки у меня есть аэродромы подскока.
– Есть недалеко еще аэродромы?
– Я говорю про внутренние аэродромы.
– Что это?
– Любому человеку со временем надоедает чем-либо заниматься.
– При чем здесь аэродромы?
– Человек как самолет. (Смеется.) Летит-летит, потом ему нужно сесть и заправиться.
– Человеку нужно поесть? (Смеемся вместе.)
– Когда тебе надоедает заниматься каким-либо делом, ты или бросаешь его, или делаешь волевое усилие для продолжения.
– Естественно.
– Беда в том, что ты и бросаешь дело, и делаешь усилие неосознанно.
– Обычно заставляю себя осознанно.
– Ты когда-нибудь делал выбор: «Бросить или сделать волевое усилие?»