Большая грудь, широкий зад - стр. 62
– Брат Сыма, коли так рубить, боюсь, и до ночи не управимся.
Сыма Ку, вытащив свой топорик, тоже присел на корточки. Попробовал рубануть несколько раз и выругался:
– Ну и замерз, мать его! Крепкий как сталь.
– Давай-ка, брат, все помочимся здесь, а ну и поможет, – предложил бородач.
Сыма лишь выругался:
– Трепач хренов! – Но тут же восторженно хлопнул себя по заду – и даже рот приокрыл, потому что обожженное место еще не зажило: – Придумал! Техник Цзян, иди-ка сюда. – Подошел худощавый человек и молча уставился на него, всем своим видом показывая, что ждет указаний. – Эта твоя штуковина лед расколоть может?
Цзян презрительно усмехнулся:
– Расквасит, как молот яйцо. – Голос у него был по-бабьи визгливый.
– Тогда быстренько сделай мне здесь… восемью восемь… шестьдесят четыре проруби, пусть землякам от Сыма Ку польза будет. А вы не уходите, – добавил он, обращаясь к сестрам.
Цзян откинул холстину на третьих санях и достал пару окрашенных в зеленое стальных штуковин, похожих на большие артиллерийские снаряды. Уверенными движениями вытащил длинный шланг из красной резины и намотал на головки этих штуковин. Затем глянул на круглый циферблат, на котором покачивалась тонкая и длинная красная стрелка. Надев брезентовые рукавицы, он щелкнул металлическим предметом, похожим на большую опиумную трубку, который был подсоединен к двум резиновым шлангам, и крутанул. Послышалось шипение выходящего газа. Его помощник, костлявый парень лет пятнадцати, чиркнул спичкой, поднес к струе газа, и она с гудением полыхнула тоненьким, не больше червя тутового шелкопряда, голубым язычком. По команде Цзяна парень влез на сани, повернул несколько раз головки стальных штуковин, и голубой язычок стал ослепительно-белым и ярким, ярче солнечного света. Взяв «опиумную трубку» в руки, Цзян вопросительно взглянул на Сыма Ку. Тот прищурился и махнул рукой:
– Валяй!
Склонившись, Цзян направил белое пламя на лед. Под громкое шипение вверх на целый чжан стали подниматься молочно-белые клубы пара. Направляемая его рукой и изрыгающая белый огонь «опиумная трубка» очертила большой круг.
– Готово, – объявил Цзян, подняв голову.
Сыма Ку с сомнением склонился надо льдом: действительно, в воде, вместе с мелкими обломками, плавала большая – с мельничный жернов – глыба. Цзян перерезал ее белым огнем крест-накрест и ногой загнал эти четыре куска под лед, чтобы их унесло течением. Образовалась прорубь, в которой плескалась голубая вода.
– Славно сработано! – одобрил Сыма Ку; столпившиеся вокруг бойцы восхищенно взирали на Цзяна. – Режь дальше!
И Цзян со всем тщанием прорезал в толстом, полуметровом льду Цзяолунхэ несколько десятков прорубей. Круги и квадраты, прямоугольники и треугольники, трапеции и восьмиугольники, некоторые даже в шахматном порядке, – они напоминали страницу учебника по геометрии.
– Ну, Цзян, первый опыт – первый успех! – заключил довольный Сыма Ку. – И скомандовал: – По саням, ребята, надо успеть к мосту до темноты. Но сперва напоите лошадей, напоите из реки!
Лошадей повели к прорубям на водопой, а Сыма Ку обратился к Чжаоди:
– Ты ведь вторая старшенькая? Вернешься домой – скажи матери, что в один прекрасный день я разобью-таки этого драного черного осла Ша Юэляна и верну твою сестру старшему немому Суню.