Большая География - стр. 5
– Вот же она, – счастливо выкрикнул парень и показал на грязный камень.
– Впечатляет! – согласился мэр и хмыкнул. – Надеюсь, она того стоит… Будем молиться, чтобы море полюбило Ребекку и не залезло в наши дома…
– Но вода и так каждый месяц гуляет по нашим улицам, – растерялся Фрэнки.
– Вода чистит Кнапфу. Не хотелось бы увидеть, как она позволит себе больше.
Следующую неделю Фрэнки усердно мыл свою находку. Он так преуспел, что уже через пару дней чёрный камень начал превращаться в прекрасную девушку.
– Ты прекраснее, чем всё на свете! – горячо восклицал Фрэнки, продолжая натирать её ноги и плечи, спускаться по груди к животу, к лёгким складкам каменного платья.
Ему не терпелось показать её крёстному. Он хотел впечатлить его и услышать, что он ждёт белую девушку на главной площади города. Фрэнк мечтал, что настанет день, когда он будет идти по улице, слыша отовсюду:
– Фрэнки, это же Фрэнки! До него мы ничего не знали о красоте! Он герой, не испугался морского гнева, отнял у моря чудо!
Новость о вымытой девице мгновенно разлетелась по Кнапфе. Пожалуй, за всю историю жизни на побережье ещё ни разу местные так не спешили разглядеть кого-то чистого.
За спиной мэра собрался весь городок.
– Ну, показывай! – скомандовал Виру и одобрительно кивнул. Фрэнки сдёрнул со статуи белую простыню, но в ответ ничего не услышал. Все молчали. Сдёргивание простыней в Кнапфе было нередким делом: раз в год, а может, и чаще кто-то обязательно создавал шедевр, который до поры старались уберечь от любопытных глаз. Редко это было что-то монументальное – чаще простынями накрывали большие вазы или глиняные кадки, а однажды из-под простыни появился ночной горшок, к слову сказать, расписанный очень искусно.
Должно быть, в тот момент не только Кнапфа, но и вся земля Шер испытала сильное расстройство.
– Где же её бока? – послышался из толпы женский всхлип.
С изумлением горожане рассматривали маленькую каменную грудь и тонкие ноги с острыми коленками.
Смуглые коренастые кнапфки вглядывались в изящную девушку так же испуганно, как впервые оказавшийся на святой земле турист, нашедший поутру батарею пустых бутылей из-под виноградной воды, опустошённых им накануне.
– Ну и ступни! – послышалось снова. – Ну и бёдра, ну и губы!
Всё в белой девушке было некрасивым: у неё не было ни большого рта, ни округлых щёк, ни коротких крепких ног с широкими ступнями для плясок. Она была высокая и стройная, с хрупкими руками и ногами, узкими ступнями и острыми коленями, одетая во что-то настолько лёгкое, что и в камне виделось почти неосязаемым.
У неё были тонкие губы, высокие скулы под широким лбом и большие замершие круглые глаза. Она застыла в странной позе. Казалось, её застали врасплох и велели замереть именно так, с лёгкими руками, которые через секунду взмоют в небо, как если бы она готовилась взлететь.
После первого удивления на женских лицах появилось отвращение, а может быть, и обида, хотя морской народ не знал, что это, ведь для обиды нужно подумать и затаиться, а кнапфцы не умели ждать, выплёскивали всё без промедлений.
– Что-то твоя подруга худовата, Фрэнки, – выкрикнул кто-то.
– О чем она думает? Посмотрите на её лицо! Женщина должна думать только о том, чтобы найти свой гамак, дать жизнь потомству и радоваться. Всё. Это всё её дела. А у твоей девицы такое лицо, будто она знает слишком много. Это против природы! Это неправильно!