Болотное гнездо (сборник) - стр. 41
– Меня трудно обидеть, – рассмеялся Брюхин. – Я на севере с Аркадием Аркадьевичем такую школу прошел, тебе и не снилось. Давно известно: дураков работа любит. Гришка правильно сориентировался. А ты, видно, все еще прошлыми иллюзиями живешь. Надо вперед смотреть, Сережа. Все мы хотели бы выглядеть лучше, чем есть на самом деле. Хорошо жить и чистенькими быть… Так не бывает. Человек – он от греха зачат, и все в нем грешно. А слова как одежда – прикрытие. Вот возьми законы, они правильны, слов нет. А на деле попробуй по ним жить. Вот как мы – ухлопали козочек. А ведь непорядок. Не положено их сейчас стрелять. Законы – они людьми придуманы. Если ум есть, их можно обходить.
– Как тогда с Ахметом?
– А что Ахмет? Он получил свое, – сузив глаза, ответил Брюхин. – Если Бог сотворил справедливые законы, он должен был сотворить идеального человека, с равными способностями и потребностями. А если дал маху, придумал меня, тебя, Ахмета, то должен закрыть глаза. Одно равенство есть среди людей, равенство первородного греха. Продайте имения ваши и давайте милостыню. Но кто, спрашивается, будет покупателем?
– Чувствуется школа, ничего не скажешь, – заметил Сергей. – Хорошо излагаешь. Тебя бы на недельку туда, где сидел Ахмет, или хотя бы на минуту под горящий бензовоз…
– Скажи, а ты убивал? Только честно, – перебил его Брюхин.
Сергей не ответил. Он почувствовал головокружение и тошноту: распадок, лежащий у ног козел, деревья, трава, стоящий перед ним Женька, поплыли перед глазами. Большим усилием Сергей пытался установить все на прежнее место.
– Послушай, Серега, ты в какое время живешь? – донесся до него голос Женьки. – Ну, допустим, ты выполнял там долг. Только перед кем? Думаешь, сделают из вас героев, по школам показывать начнут? Кампания кончится, и забудут.
– Ничего, напомним, – сквозь зубы, тихо проговорил Сергей. – И спросим, зачем нас послали.
– Когда все будет восстановлено, тебя уже не будет. Мой совет, как старому товарищу: держись Аркадия. В своем деле он – Бог. Запомни: молодость дана человеку, чтобы обеспечить старость.
– Ты прав, Брюхо. И я хочу жить сейчас, не откладывая на старость. Но своим умом, не чужим. Так, как я вижу и чувствую! И все же, если есть на тебе грех, он на всю жизнь.
– Дурак ты, Серега! Ты что думаешь, получил льготную книжку и вместе с ней право судить всех, кто не был там? Ошибаешься, милый. Лучше слушай, что тебе говорят, и на ус намотай. Аркадий дает тебе шанс. Но запомни: главное – держать язык за зубами. У них там свои законы. Попадутся если на чем – вытащит даже из зоны. Везде свои люди. Для них нет ничего невозможного. Порассказал бы я, да нет желания. Старатели – они деньги, золото дают стране. Комбинату грамм золота обходится в тридцатку, в артели себестоимость четыре рубля. Народ знает, за что вкалывает. Приглашает Аркадий, иди. Пару сезонов отработаешь, машина будет, квартира и все остальное.
Почему он обозвал его детским прозвищем, Сергей и сам не знал. Ему по-прежнему было плохо, накатил холодный пот. И он, чтобы не упасть, схватился за стоявшую рядом березку.
– Послушай, Жень, у себя свадьба. Кого берешь?
Брюхин быстро, исподлобья посмотрел, потом медленно, будто нехотя, ответил:
– Аньку… Анну, – тут же поправился он. – Аркадий Аркадьевич – ее отец.