Богиня мщения - стр. 27
Насилие и унижения заводили его сильнее всего.
Сначала он поцеловал ее, сильно прижавшись губами к ее губам, чтобы не дать Ноне возможности возразить. Его язык проник ей глубоко в рот, а рука задрала подол юбки. Сильные пальцы грубо рванули ткань трусиков и впились в горячий, податливый, сочащийся влагой возбуждения холмик. Никаких прелюдий, никакой предварительной любовной игры не требовалось. Нона Константайн завелась с пол-оборота в ту самую минуту, когда переступила порог его квартиры. Она с самого начала знала, на что шла, и хотела этого. Что ж, Арман готов был дать ей все, чего она так желала.
И даже больше.
Нона не брила лобок. Растительность в интимных местах особенно возбуждала Армана, и он принялся накручивать волосы на пальцы, пока она не вскрикнула от боли. Этот вскрик доставил ему острое наслаждение. Если бы он хотел женщину, выбритую как ребенок, он купил бы ребенка.
– О, Арман!.. – простонала Нона. От возбуждения она раскраснелась и запыхалась. – Что ты… Мы не должны…
Но возражать было поздно. Слишком поздно.
Арман швырнул ее на кровать, думая о Мартине Константайне и о скрытой камере, которая фиксировала каждое его движение, каждый жест. Эта мысль вызвала у него такую мощную эрекцию, что он сам себе удивился. Пора было действовать, но Арман мог позволить себе помедлить еще немного. Сунув руку в ящик ночного столика, он достал оттуда бумажный пакетик с кокаином и высыпал по щепотке белого порошка прямо на торчащие соски Ноны.
Пока Арман втягивал порошок поочередно то левой, то правой ноздрей, женщина под ним извивалась и корчилась от желания, умоляя его не мешкать. И он не стал мешкать. Арман атаковал ее яростно и сильно, потом, после нескольких движений, перевернул Нону на живот и взял сзади, не обращая внимания ни на возражения, ни на крики боли.
Сообразив, что романтическое свидание с таинственным мистером Джордан идет совсем не так, как она рассчитывала, Нона Константайн сделала попытку освободиться, но у нее ничего не вышло. Арман как одержимый продолжал вонзаться в нее сзади. Это, считал он, послужит блудливой джаляб достаточным наказанием за ее неверность мужу.
Потом начал действовать наркотик, и Арман почувствовал себя непобедимым и могучим. Он был мужчиной, венцом творения, почти богом. Нона в очередной раз подтвердила то, что он знал и так: все женщины были просто грязными шлюхами.
Все, за исключением, быть может, его акрамшахрской жены. Но на Сурайю Арману всегда было глубоко плевать.
Отымев Нону Константайн всеми известными ему способами, Арман сообщил ей, что она – продажная тварь и проститутка, после чего выволок из спальни и вытолкал за дверь. Потрясение и шок, отразившиеся на лице Ноны, когда он швырнул ей вслед порванное белье и костюм, невозможно было описать словами.
– За что? Что я сделала?! – всхлипывала она, но Арман просто захлопнул дверь перед самым ее носом.
Отвечать он не собирался.
Ему было приятно думать, что Ноне некому пожаловаться и что она ничего не сможет сделать, хотя он фактически ее изнасиловал. Придется ей как-то с этим жить.
Избавившись от Ноны, Арман принял еще дозу кокаина и вызвал Фуад-хана, который работал в квартире этажом ниже.
– Поднимись, – велел он. – Это срочно.
Через минуту Фуад-хан был уже в пентхаусе.