Боги войны - стр. 15
– Да, что теперь ты будешь делать, сын боярский? – спросил Хасим-бек. – Самое время вспомнить о своём обещании моему князю! Самое время…
«Воевать с казаками – гиблое дело, – шептались русские ратники. – Да их и больше в три раза! Куда нам? Все поляжем! Да и свои они…»
Посол Василий Пелепелицын пришпорил коня и вылетел вперёд, затем осадил скакуна. Потянул из ножен саблю. А казаки-разбойники уже были рядом. Посмеивались. У большинства в ушах сверкали золотые серьги. Они готовы были и дружбу предложить на своих условиях, и смерть посеять.
– Не балуй, командир! – сказал чернявый казак в заломленной шапке, в чёрном камзоле, расшитом серебром. В глаза бросалась его чёрная, как смоль, лопатообразная борода. Он шагал, окружённый отрядом самых сильных, самых хорошо вооружённых воинов. – Это ж не твоя война! У нас с этими бесами свои счёты! Кто ты таков, что с ними дружбу водишь?
– Я посол Его Величества царя Иоанна Васильевича! Боярский сын Василий Пелепелицын! Именем государя – остановитесь!
Но они и так уже встали друг против друга.
– А ты с коня слезь, если хочешь уважить меня, – сказал казак.
Василий недолго думая спрыгнул на землю.
– Уважил?
– Пожалуй, что так, – ответил свирепый видом вожак, в чёрной и страшной бороде которого сверкало редкое серебро.
– Тогда скажи, как тебя зовут?
– Богданом меня зовут. Богданом Барбошей, – язвительная улыбка не сходила с его резко очерченных губ. – Атаман я, отец всем этим казачкам! – кивнул он на свою рать. – А теперь я поучу тебя уму-разуму, боярский сын. Во-первых, ты в Диком поле, – усмехнулся казак, держась за рукоять сабли. – Эта пядь земли ни ногайская, ни царская. Тут всяк себе хозяин! Кто смел, тот и съел! – Он оглянулся на своих товарищей. – А потом, и мы хороши! Мы тоже царю служим! Не так, как ты, конечно. По-свойски. Но ещё как служим! Мы из них, бесов этих, душу выбиваем, а царь-батюшка нам ружья да порох шлёт. А добро хазарское мы пополам делим. – Казаки шумной ватагой уже обступили широко открывшийся караван. – Вишь, добра-то сколько! – Казацкий атаман вытащил из ножен длинный нож, направился к поклаже и вспорол первый тюк – шелка полезли оттуда. – Ого! – воскликнул атаман. – Разбогател я нынче! – жадно захватил материал и потянул из мешка. – Роксане моей будет подарок! И бабёнкам моих казачков, да деткам их многим, что по сёлам да весям разбросаны! А бухарцев, – он кивнул на хозяина каравана, – самих на рынок свезём – продадим по дешёвке! Пусть мужикам послужат!
И вновь казаки заржали. И тут предводитель бухарского каравана не выдержал.
– Мои храбрые войны! – вырвав ятаган из ножен, закричал он. – Во имя Аллаха – защитим от неверных наш караван!
И, забыв, что неуклюж и смешон, побежал от берега вперед.
– Да плюнь ты на свой караван! – крикнул ему в спину Василий Пелепелицын. – Слышь, купец! Договоримся как-нибудь!
Но толстяк-бухарец не услышал его. Возможно, это была его первая и точно, что последняя, доблесть в жизни! Только имя Аллаха и заставило ожить бухарцев. Они бросились к своим животным, к своему добру – сотням тюков и верблюдам, лошадям. Для этого их и нанимали – охранять караван ценой собственной жизни! Но им стоило только дёрнуться. Казак в чёрном камзоле махнул рукой – и человек пятьдесят из обступивших караван разбойников разрядили свои пищали в бухарцев. Они рухнули тут же, рядом с тюками. Схватившись за простреленное горло, повалился и полный бухарский командир в пёстром халате.