Боги нефрита и тени - стр. 9

Никто об этом не говорит, но я думаю, что император и высшая каста боятся не абстрактного хаоса, а того, что страной, где слишком много магов, управлять будет все сложнее и сложнее. Куда проще повелевать каплунами, не имеющими ни амбиций, ни возможностей. И нынешний правитель, Нерий, таким образом просто уничтожает не «прибившуюся» ко двору, небогатую знать, потомков могучего древнего племени магов. Будь его воля, он всех магов истребил бы, оставив только тех, кто непосредственно служит ему.

И началось это с принятия закона – «одна семья – один маг». То есть бесплатно поступает в академию один ребенок из семьи, в большинстве случаев старший. Исключения бывают, если он не обладает даром. Соответственно, чтоб сохранить эмеру остальным детям, придется платить. Кому нечем – не обессудьте. Закон есть закон. Причем это касалось только девушек. Безденежным юношам можно трансформировать эмеру в слабую боевую магию – обезболивание, регенерация и нанесение особых атакующих ударов.

Как всегда, если вопрос решается деньгами, открывается широкое поле для манипуляций. И жертвой таких манипуляций стала моя любимая подруга.

Вилари, как старший ребенок в семье альгов, имела право на поступление в академию. А уже за сводную сестру, рожденную от новой супруги отца пришлось бы платить. Но коварная мачеха подделала документы падчерицы, сделав ее на полгода старше, т.е совершеннолетней. Таким образом, Вилари обвинили в том, что она не подала заявку на поступление в академию и соответственно, незаконно хранит эмеру.

Приехали стражники и увезли мою подругу в совет.

Вилари говорила с трудом. С паузами. Видно было, что она открыла рот впервые после экзекуции. И сейчас ей приходилось буквально проталкивать слова сквозь зубы, которые она все еще не могла толком разжать.

Пытаясь выйти из ступора, она обхватила себя за плечи и принялась раскачиваться вперед-назад.

– Вил, ты чего? – испуганно пробормотала я, наблюдая у подруги признаки бесноватости. – Цветочек, не надо! Поговори со мной! На, попей еще.

Я прижала ее к себе и снова подала воду, осторожно поглаживая по голове, как маленькую. Вилари еще отпила и притихла. А потом на ее глазах, которые казались мертвенно-пустыми, подернутыми пеленой горя, наконец, выступили слезы. Это значило, что боль, замурованная внутри, начинает выходить.

– Вот, смотри! – он потянула вниз ворот свободной рубахи, и я с ужасом увидела свежий шрам ровно посередине грудины. Он был выпуклым, напоминающим волдырь от ожога, только не прозрачный, а плотный и перламутрово – розовый. Словно живой.

– Меня завели в зал для церемоний. Натолкнувшись взглядом на сидящих полукругом мужчин, я едва не лишилась чувств. В их глазах отражался пляшущий огонь свечей, переплетенный с дьявольским блеском жажды зрелища. И явно не все они были священнослужителями. Думаю, эти любители развлечений просто заплатили деньги, чтоб насладиться болью и страхом жертвы.

Голос Вилари сел, так что ей пришлось прокашляться и еще отхлебнуть воды.

– Меня захлестнула паника, и я дернулась, пытаясь вырваться из крепких рук стражников, мертвой хваткой вцепившихся мне в плечи. Но куда там! Насильно раскрыв рот, мне влили какую-то гадость, которая полностью меня обездвижила. Я все видела, слышала, умирала от страха, но не могла пошевелить не то что рукой! Я не могла открыть рта и закричать, словно парализованная. Меня выставили в круг, прямо под плотоядные взгляды мерзких извращенцев, жадно ловивших каждое мгновение происходящего представления.