Боги нефрита и тени - стр. 3
Знала точно – есть другая жизнь. В ней нет места умирающему деду, который подчинил своим прихотям весь дом, и высокомерным родственникам. Зато есть место роскошным автомобилям – как же ей хотелось проехаться хотя бы на одном таком! – вызывающим красивым платьям, танцам, танцам, танцам… и виду на Тихий океан ночью, совсем как на открытке, которую она украла на почте. Открытку она положила под подушку, и ночью ей снилось, как она купается под звездами, а потом танцует в платье с блестками.
Иногда она представляла красивого мужчину, который ведет ее в танце. Она вырезала из газет фотографии кинозвезд и складывала их в жестяную банку из-под печенья, в которой хранила все свои драгоценности. Ее воображаемый партнер был точь-в-точь как все эти красавчики, даже лучше. И несмотря на то, что сны у нее были очень яркими, она никогда не присоединялась к веселому перешептыванию кузин, рассказывающих о своих снах. Нет уж, лучше держать рот на замке, а фотографии в банке.
Кассиопея купила все необходимое и неохотно поплелась домой. Дом деда, окрашенный желтой краской, с узорчатыми решетками на окнах, был лучшим в городе. Дед гордился им, говорил, что он даже лучше, чем усадьба в Эль-Принципо, знаменитом поместье неподалеку от городка. Оно не принадлежало деду, и иногда Кассиопея думала, что он просто завидует.
Но дом хорош, тут ничего не скажешь. И снаружи, и внутри. Имея такие деньги, Сирило Лейва мог бы содержать семью в Мериде, но Кассиопея подозревала, что деду просто нравилось бахвалиться богатством перед людьми, рядом с которыми он рос.
Сама же Кассиопея хотела сбежать отсюда.
Какой красивый желтый дом!
И как она его ненавидела.
Девушка стерла капли пота с верхней губы. Было такое чувство, что ее поджаривают. Нужно было все-таки захватить шаль, чтобы защитить лицо от солнца. Но несмотря на жару, она уселась под померанцем, прежде чем зайти в дом. Закрыла глаза и ощутила запах соли. Запах соли всегда был рядом. Ей это нравилось, и, наверное, она будет скучать по нему, если когда-нибудь поселится далеко от побережья, в глубине материка. Ну и пусть, она была готова на такую жертву.
Понимая, что больше оттягивать нельзя, Кассиопея пересекла внутренний дворик и прошла на кухню. Там она застала маму. Мама резала чеснок и разговаривала со служанками. Ей пришлось отрабатывать свое проживание в доме отца, занимаясь готовкой. Старику нравились ее кулинарные способности, но в другом дочь его разочаровала. То, что она вышла замуж за смуглого парня и произвела на свет такую же смуглую дочь, – это было достойно сожаления. Кассиопея предпочитала проводить время рядом с матерью, помогая ей понемногу. Но когда ей исполнилось тринадцать, она ударила Мартина палкой за оскорбление отца. С тех пор родственнички заставляли ее выполнять работу потяжелее, чтобы научить смирению.
Она налила себе кофе и отрезала кусок белого соленого хлеба bolillo. Как только мясо поджарилось, понесла его в комнату деда.
Сирило жил в самой большой комнате. Здесь было роскошно: тяжелая мебель из красного дерева, пол выложен импортной плиткой, а на стенах цвели узоры из лоз и фруктов, нанесенные вручную. Бо́льшую часть дня дед проводил в чудовищной чугунной кровати – он буквально утопал в огромном количестве подушек. У изножья кровати стоял массивный сундук – Кассиопея ни разу не видела его открытым. На нем было единственное изображение – обезглавленный мужчина. Достаточно распространенный мотив у майя: