Богач, бедняк - стр. 91
– Да, – сказала Гретхен.
Всюду раненые. Арнольд Симмс, который сидит на столе в коричневом халате и смотрит на свою ногу – больше он на ней не побежит. Тэлбот Хьюз, по сути дела, лишившийся горла и тихо умиравший в своем углу. Ее отец, оставшийся хромым после предыдущей войны.
Вилли расплатился, и они вышли из бара. Интересно, подумала Гретхен, как он может так прямо ходить с больной спиной.
Нью-йоркские сумерки были цвета лаванды, когда они вышли из бара на улицу. Стоявшая весь день невыносимая жара спала. Дул слабый ветерок. В воздухе пахло цветочной пыльцой. Над высокими конторскими зданиями плыла по бледному небу почти полная луна. Они шли по улицам, держась за руки.
– Знаешь, что мне в тебе нравится? – сказал Вилли.
– Что?
– Ты не сказала, что тебе надо домой, чтобы переодеться, когда я предложил пойти на вечеринку.
Гретхен не захотелось признаваться, что на ней лучшее ее платье – голубое льняное на пуговицах, с короткими рукавами и красным матерчатым поясом – и смены у нее нет. Она надела его, когда после обеда ходила в общежитие за купальным костюмом. Оно стоило шесть девяносто пять в магазине Орбаха. Единственное, что она купила со времени переезда в Нью-Йорк.
– Тебе будет стыдно за меня перед твоими расфуфыренными друзьями? – спросила она.
– С десяток этих друзей подкатятся сегодня к тебе, чтобы узнать номер телефона, – сказал он.
– И мне дать им его?
– Ни в коем случае – под страхом смерти.
Они медленно шли по Пятой авеню, заглядывая в витрины. У «Финчли» были выставлены твидовые спортивные пиджаки.
– Как бы я выглядел в одном из таких пиджаков, – заметил Вилли. – Сразу стал бы солиднее. Эббот, твидовый эсквайр.
– Ты не твидовый, – сказала Гретхен. – В моем представлении ты бархатный.
– Вот и буду таким.
Они остановились перед книжным магазином «Брентано». На витрине были выставлены новые пьесы. Одетс, Хеллман, Шервуд, Кауфман и Гарт.
– Литературная жизнь, – вздохнул Вилли. – Должен признаться в одном грехе. Я пишу пьесу. Как и все остальные летчики-рекламщики.
– И когда-нибудь твоя пьеса будет лежать на витрине, – сказала она.
– Дай-то Бог! А ты хорошая актриса?
– Я актриса одной роли… Извечная женская тайна.
– Цитирую, – подхватил он, и оба рассмеялись.
Оба понимали, что смеяться не над чем, но приятно было посмеяться над собственной шуткой.
Дойдя до Пятьдесят пятой улицы, они свернули с Пятой авеню. У отеля «Сент-Режис» из такси высаживалась свадьба. Невеста была очень юная, очень тоненькая, как белый тюльпан. Жених был молодой лейтенант пехоты без нашивок и орденских ленточек, бритый, со щеками как персик.
– Благослови вас Бог, дети мои! – сказал Вилли, проходя мимо.
Невеста улыбнулась, сияя радостью под белой вуалью, и послала им воздушный поцелуй.
– Благодарю вас, сэр, – произнес лейтенант, но сдержался и не отдал чести, как требовалось.
– Хороший вечер для свадьбы, – сказал Вилли Гретхен. – Температура около тридцати, ни намека на дождь и нет войны.
Вечеринка проходила на Пятьдесят пятой улице между Лексингтон– и Парк-авеню. Когда они проходили через Парк-авеню, из-за угла выскочило такси и помчалось в направлении Лексингтон-авеню. В нем сидела Мэри-Джейн, одна. Когда такси остановилось, она вышла из него и бегом устремилась к стоявшему неподалеку пятиэтажному дому.