Бог любит Одессу - стр. 17

– Любите вы подчеркивать сие, – заметил Павел Алексеевич.

– Любим, как и Одессу, и подчеркивать, что это Одесса.

– Почему?

– Потому, что все хотят родиться в Одессе, но не у всех это получается.

– Удивительно, – ответил на это Павел Алексеевич.

– Вам предстоит еще многому удивиться, – сказала Наталья.

– Я высылал вам пожелания, среди которых было посещение института, – сказал Павел Алексеевич.

– Мы удовлетворим все ваши пожелания, – ответила Наталья.

– Мне хотелось бы поближе рассмотреть специфику отношения центра и провинций, – сказал Павел Алексеевич.

– Директор рассмотрел это и запланировал вам поездку в Беляевку.

– Почему туда?

– Потому что это ближайшая периферия к Одессе, и там прекрасная рыбалка.

Павел Алексеевич едва не чертыхнулся.

Видимо, он так неуклюже формулировал программу посещения Института государственного управления, что директор понял его совершенно иначе. Ведь Павел Алексеевич имел в виду отношения Киева с периферией, то есть Одессой. А в Одессе посчитали, что его интересуют отношения Одессы со своими провинциями.

– Мы подъезжаем к Приморскому району, а точнее его микрорайону, который называется Аркадией, – сказала Наталья.

– Аркадия – это благословенное место, символ беззаботной жизни?

– Некий утопический идеал гармонии человека и природы, – сказала Наталья. – Но вот возник этот идеал от личности, жизнь которой не была беззаботной.

– И что это была за личность? – спросил Павел Алексеевич, – лихорадочно копавшийся в памяти, но ничего не находивший, чтобы поучаствовать в разговоре о неизвестной ему личности.

– Аркад, – произнесла Наталья торжественно, – сын нимфы Каллисто и Зевса. Хотя существует и другая версия, что он сын бога Пана и означенной нимфы. Когда Каллисто была беременна Аркадом, Зевс превратил ее в медведицу. Таким образом он спрятал ее от гнева своей жены богини Геры. После смерти матери Зевс забрал Аркада и отдал на воспитание одной из плеяд по имени Майя, кстати, тоже родившей от Зевса сына – Гермеса.

– Мда-а, – произнес Павел Алексеевич, но поскольку ничего не мог добавить в рассказ, завершил следующей фразой: – Еще тот был ходок.

Наталья пропустила уточнение гостя мимо ушей и продолжила:

– Впоследствии он стал родоначальником аркадских царей, которые тоже не отличались праведностью.

– И чего бы им отличаться? – сказал Павел Алексеевич. – По принципу импринтинга они вели себя так, как вели себя их родители, а те вели себя так, как породившие их боги.

– Наверное, – согласилась Наталья, – в частности, дед Аркада умудрился убить своего внука, приготовил из него кушанье и угостил Зевса. Разгневанный Зевс сжег жилище деда, а самого его превратил в волка.

– А как же Аркад?

– Зевс воскресил его.

– Тут какая-то мифологическая нестыковка. Дед должен быть отцом Нимфы Каллисто, но он почему-то смертный царь, плюс к этому Аркад почему-то жил с ним, а не с плеядой Майей.

– К мифам нельзя подходить с логарифмической линейкой, – ответила Наталья. – Сюжеты иллюстрируют проявления гордыни у смертных и, прежде всего, по отношению к богам. Неприятие Ликаоном Зевса выразилось в том, что Зевс, перед тем как явиться жителям города, послал знамение, и они встречали его коленопреклоненными и воздавали ему почести. Только Ликаон не упал на колени перед великим громовержцем и не воздал ему почестей. Гордыня Ликаона тогда перешла всякие границы, и он, чтобы удостовериться, что Зевс является богом, совершил ужасное преступление: зарубил Аркада, одну половину его тела сварил, а вторую поджарил и преподнес Зевсу. Он думал так: если пришелец – действительно бог, то он должен знать, что еда приготовлена из человеческого мяса, и не станет есть. Потрясенный этим Зевс страшно разгневался и сделал то, что сделал.