Бог и сатана. Борьба продолжается - стр. 5

Два первых примера (редко встречающееся взаимодействие естественных законов и вмешательство тех законов природы, которые нам еще не известны) соответствуют тому, что можно было бы назвать «паранормальными» явлениями, но то, что сегодня кажется паранормальным, завтрашней науке вполне может показаться нормальным.

3) Наконец, чудесные явления могут производиться законами, которые обычно принадлежат иному уровню реальности, другому измерению, в котором, например, живут наши умершие. Поскольку вся совокупность творения образует истинное единство (даже если мы видим совсем малую его часть), вполне естественно, что в некоторых случаях законы этого другого измерения взаимодействуют с законами нашего материального мира.

Такие случаи можно назвать «сверхнормальными».

Наверное, именно так и было, когда Христос, умерев и воскреснув, явился апостолам во всей физической конкретике и даже предложил Фоме вложить перст в рану на своем боку. Но признать это значит выйти за пределы рационализма. Я знаю одного из моих дорогих собратьев, человека неглупого, известного экзегета, критически настроенного по отношению к молодому поколению «изыскателей», который, однако, комментируя это евангельское свидетельство, заметил, что в тексте речь не идет о том, будто Фома на самом деле вложил свой палец в рану Христа. Для него явление Христа не совершилось конкретно в нашем материальном мире. Этот старый священник, профессор экзегетики и наверняка человек верующий, не мог допустить взаимодействия двух упомянутых уровней реальности, т. е. мира, предшествующего смерти, и мира после нее. Для него два мира существовали раздельно: мир материальный, который исследуют ученые, и мир потусторонний – совершенно недоступный и невообразимый, существующий как возможный предмет веры, но только при том условии, что он никогда не взаимодействует с миром, который изучает наука. Чтобы не было конфликта с утвердившимся знанием, необходимо, чтобы предмет нашей веры не имел никаких признаков существования, никаких материальных знаков. Налицо глубокая дихотомия между двумя мирами, но кроме того – на более глубоком уровне – между двумя образами мысли. Эту драму переживали многие ученые прошлого века, если они оставались верующими. С одной стороны – человек веры, который ходит в церковь, а с другой – человек из лаборатории, верящий только в то, что можно увидеть и к чему можно прикоснуться. В такой личности существовали два никак не сообщавшихся мира, и эти ученые были обречены на то, чтобы жить в некоей невыносимой шизофрении.

Итак, мы видели, что каждый паранормальный феномен, любое необыкновенное явление – не обязательно чудо. В зависимости от обстоятельств такое явление вполне может не иметь никакого религиозного значения, отрицательного или положительного, и тогда мы просто говорим о чем-то «мирском». Но в то же время какое-нибудь необыкновенное явление может быть делом духовно негативных, «дьявольских» сил. Наконец, его могут произвести и силы позитивные, «божественные», и тогда мы говорим о «чуде». Таким образом, характер необыкновенного явления в немалой степени зависит от трех различных причин, которые и определяют всю его значимость. Я уже закончил первую редакцию этой книги (для первого ее издания), когда вдруг понял, что всего лишь воспроизвожу наставления, которые кардинал Ламбертини, позднее ставший папой Бенедиктом XIV, дает в своем знаменитом трактате о канонизации святых (4). В этом труде он обстоятельно рассматривает все случаи, которые только могут представиться. Полностью их перечислить невозможно, поскольку это плод довольно долгого опыта. В 1701 году папа Бенедикт XIII назначил его «адвокатом дьявола». Во время канонизации он должен был отыскивать все имеющиеся документы или доводы, способные показать, что кандидат на святость не достоин считаться святым. Он выполнял эту обязанность более двадцати лет, причем не просто как эрудит, заваленный книгами в своем кабинете: он проводил расследование на месте, собирая факты и внимательно опрашивая свидетелей. И сегодня во время процессов канонизации по-прежнему ссылаются на этот трактат, даже если впоследствии и появились некоторые изменения в самой процедуре, сделанные в 1983 году папой Иоанном-Павлом II (5).