Бог и Победа. Верующие в битвах за Россию - стр. 9
В Пасхальную ночь с 11 на 12 апреля 1936 года только в Князь-Владимирском соборе Ленинграда собрались 17 000 человек, там же на Рождественских службах 1937 года присутствовало более 15 000 человек. В целом же по городу уцелевшие от поругания храмы не могли вместить всех желающих быть на богослужениях в дни дванадесятых праздников! А ведь за одно присутствие в храме за богослужением в то время человек мог легко лишиться служебного положения или даже угодить в ссылку! В одном из специальных бюллетеней НКВД по этому поводу с удивлением отмечалось: «…наши наблюдения фиксируют заметный рост фактической преданности Церкви, выражающийся в увеличении количества исповедующихся и причащающихся…»
Летом 1937 года распоряжением Политбюро во главе со Сталиным начались массовые репрессии советских властей против вымышленных врагов. За короткие сроки были арестованы десятки тысяч священнослужителей и мирян по всей стране. Арестованным предъявляли самые вздорные, фантастические обвинения: в заговорах, шпионаже, саботаже, терроре. Срочно для них сочинялись критические высказывания в адрес власти, они обвинялись в контрреволюционной пропаганде и им назначался расстрел. Гордые рапорты о разоблачении заговорщиков шли на самый верх вертикали власти.
В лагерях погибли выдающийся богослов и философ, священник Павел Флоренский; крупнейший русский патролог, профессор Московской духовной академии И. В. Попов; широко известный издатель «Религиозно-нравственной библиотеки» профессор М. А. Новоселов, тысячи священнослужителей и церковных деятелей. Подавляющее большинство из тех священнослужителей, которые остались в живых, находились в тюрьмах, лагерях и ссылках.
К концу 1938 года Церковь находилась в критическом состоянии. О точных цифрах пострадавших спорят историки. Принято ссылаться на данные правительственной Комиссии по реабилитации жертв политических репрессий, которая установила, что в 1937 году были арестованы 136 900 православных священно- и церковнослужителей, из них расстреляны 85 300; в 1938 году арестованы 28 300, расстреляны 21500.
Но несмотря на новый чудовищный удар, нанесенный по Русской Православной Церкви, вера продолжала жить в народе. Архимандрит Варлаам (Сацердотский) писал из заключения своей духовной дочери: «Вера-то у нас есть, а для борьбы и страданий у нас еще мало опыта. Ведь одно дело – читать книги, а другое – встретиться с этим же самым лицом к лицу… В моих воззрениях нет никаких изменений или колебаний. Для меня все ясно и непререкаемо, также твердо и непоколебимо. Быть может, поэтому и хотелось бы мне теперь же умереть, но да будет во всем не наша слепая и страстная, потому всегда ошибочная воля, а воля Всевышнего, святая, непорочная, непогрешимая».
Люди, которых уничтожала безжалостная машина советской власти, претерпевали множество страданий. У потомков священника Петра Екатеринославского долгое время хранилась его записочка, чудом переданная из заключения. Хотя она сгорела потом при пожаре, ее слова запомнили навсегда обе внучки отца Петра: «Оленька, условия ужасные, стоим спина к спине, ни сесть, ни лечь и день, и ночь; так, наверное, и умрем».
И все же даже в самых тяжелых условиях, в тюрьмах и на каторге, в голоде и холоде, истинно верующие люди не сдавались, являли образцы мужества и примеры того, что сильный дух, укрепленный верой, действительно может возобладать над слабым телом, подвергающимся мучениям. Пример тому – архиепископ Иларион (Троицкий), который незадолго до своей кончины ободрял других заключенных Соловецкого концлагеря: «Надо верить, что Церковь устоит. Без этой веры и жить нельзя. Без Христа люди пожрут друг друга».