Боевая рыбка. Воспоминания американского подводника - стр. 23
Надежда на то, что торпеда будет оставаться застрявшей в трубе, не причиняя вреда, была лучшим из того, что он мог доложить командиру. Он и Смит наконец вылезли из воды, мы все в нервном напряжении стояли на мостике, обсуждая эту ситуацию, и наконец капитан приказал двигаться вперед малым ходом. Первые четыреста ярдов мы шли, затаив дыхание, в ожидании взрыва, который так и не произошел. В конце концов, когда ждать надоело, все, кто не был на вахте, решили спуститься вниз.
Мы тогда еще не знали, что жизнь с торпедой, застрявшей в шестом аппарате, только начиналась. Мы не могли вытащить ее из аппарата и не могли задвинуть ее на место в лодку. Мы даже открыли внутреннюю крышку, применили блок и зацепили торпеду, попытавшись втащить ее внутрь, но она не пошевелилась.
Поначалу напряжение было невыносимым. Мы ели, спали и грезили с ощущением постоянной опасности того, что торпеда будет приведена в боевое состояние. В тихие ночи мы небольшими группами ходили к носовому торпедному отсеку и собирались вокруг неисправного аппарата. Кто-то прикладывал ухо к бронзовому стволу и докладывал: «Она жужжит!» Остальные нервно фыркали: «Черта с два! Это храпит торпедист». Были придуманы магические обряды, которые исполнялись, чтобы задобрить богов торпедного аппарата.
Однако постепенно мы закалились под влиянием продолжающегося столь долго постоянного страха смерти. Мало-помалу мы примирились с угрозой и порой даже находили в этом утешение. Если что-нибудь не ладилось, мы всегда могли сказать: «Ну, это не так уж и важно. Эта торпеда в конце концов, того и гляди, взорвется».
Еще одна трудность помогала нам отвлечься от ожиданий смерти. Заклинило в закрытом положении клапан носовой балластной цистерны.
Носовая цистерна плавучести находится наверху на самом носу корабля. Если вы находитесь в подводном положении и готовы к всплытию, то нагнетаете в нее воздух для того, чтобы спешно подняться на поверхность с хорошим углом подъема. И наоборот, вы открываете клапан, когда погружаетесь, а если клапан не открывается, то на погружение идти невозможно.
Мы уже несколько дней замечали, что открывать клапан все труднее и труднее. В ночь на 25 сентября его заклинило, и он перестал открываться совсем.
Это означало, что мы не могли пойти на глубину до тех пор, пока он не будет исправлен. Несчастный Роджер Пейн, я вместе с Эндрю Ленноксом, помощником старшины трюмных машинистов, и пара матросов были включены в рабочую группу по ликвидации неисправности, чтобы пойти на погружение, и чем быстрее, тем лучше, так как скоро наступало светлое время суток. Это была игра на нервах. Нам предстояло снять крышку и подобраться к цистерне через маленький люк. Внутри цистерна была скользкой, черной и покрыта слоем антикоррозийной смазки. Тусклого света батарейных фонариков нам хватало лишь на то, чтобы осветить напряженные лица друг друга. Все мы знали, что в акватории противника любая неожиданная встреча будет означать необходимость срочного погружения «Уаху», независимо от того, в цистерне мы или нет. Я напомнил другим, что, согласно правилам морской этики, старший офицер всегда последним покидает отсек, но Роджер остановил меня, сказав, что, если я окажусь сзади в этом узком проходе, мы никогда не выберемся из цистерны.