Body-Бог, или Месть неандертальца - стр. 9
(Матфею с улыбкой).
Недурно излагаешь, отче.
Особенно насчёт многостаночника!
(Судья усаживается за огромной кафедрой, снимает с головы и кладёт на стол рядом с УПК и скипетром лавровый венок и вооружается молотком. Матфей занимает стол секретаря, Люцифер и Мать Исида – столики прокурора и защитника. Перед кафедрой Судьи – скромная трибунка для ораторов. Иакова препровождают в загородку для подсудимых. Дверь загородки открыта. Иаков потрясён торжественностью обстановки и суровым видом Люцифера. Люцифер в чёрном блестящем плаще, из-под которого выглядывает малиновый камзол. На чёрной тирольской шапочке с петушиным пером, которую он снял и положил на стол, поблёскивают небольшие лаковые рога.)
ИАКОВ (прерывающимся голосом – подошедшей Исиде).
В душе кумранского ессея
Денница ужас не посеет!
Мы не таких антисемитов-говорков
Скрижалью Моисеевой сшибали с бугорков!
ЛЮЦИФЕР(раскладывая на столе бумаги, весело).
Ты, парень, лишку не борзей.
Известно нам, каков ты Моисей!
Я на твоем бы месте, чем зевать,
Молил о снисхождении Богиню-Мать.
ИСИДА(она в облегающем тёмном платье, в белом льняном шарфе, повязанном сложным узлом, с позолоченными рогами коровы и сверкающим солнечным диском на головном уборе.)
Я – Мать-Богиня, Светлая Исида,
Семита бедного исчадью тьмы не выдам!
(Люциферу.)
Я не страшусь тебя, верзила,
Какой бы неприятностью мне это не грозило!
(Иакову.)
Мужайся, Яков, прочь боязнь!
Нет благородней адвоката цели,
Чем проводить влекомого на казнь.
Чтоб поддержать в душе уверенность,
Подпишем генеральную доверенность…
(Иаков внимательно читает поданную Исидой бумагу.)
ИАКОВ (отрывая глаза от доверенности).
Как странно, что я здесь…
Скажите, Мать, а вы не симулякры?
Вы мне не снитесь?
ИСИДА.
Поторопитесь.
НАСТАВЛЕНИЯ МАТЕРИ-ИСИДЫ
(Иаков подписывает доверенность. Прикладывается вначале правой рукой,
потом перекидывает ручку в левую руку и ловко расчёркивается под документом).
ИАКОВ.
Какие будут установки, Исида-Мать?
ИСИДА (тихо).
Не криводушничать, не лгать.
Во-первых, лгать напрасно,
А во-вторых, опасно.
Ещё одно…
(Приблизив губы к уху Иакова, оглянувшись).
Судья имеет, как бы сказать, пунктик.
Идею…
Оригинальную…
Касательно всех вообще людей.
Я не берусь судить, насколько это гениально,
Но этим занят он все дни…
ИАКОВ (нервно).
Не мни!
ИСИДА (посмотрев на Иакова с недоумением).
Судье далось, что в человеческой трамбовке
Душ происходит самосортировка
По их разумности, по отношению к греху.
(Я говорю с тобой, как на духу!).
Такой уж у Него мираж…
ИАКОВ.
Нормальный бракераж.
ИСИДА.
Он выделил три сорта душ,
В Истории блуждающих:
Растительные, чувствующие и рассуждающие.
У вас в России души сплошь растительные,
Вскормлённые на постных щах.
Он их зовёт вегетативами, разгневается – овощами.
Но я бы их звала детьми.
Что делает дитя, пропав в лесу?
Плутает поперёк и вдоль,
А толку ноль.
Иное дело – души европейские, заматерелые, двуполовинчатые,
Коктейль ума и чувств.
(Хотя эмоций, честно скажем, малость.
Сам как-то говорил о европейской одичалости.)
Попав в дремучий лес, что делает rationalis?
Не плачет, не рыдает,
Он данные о лесе собирает,
Сверяется с «Законником», с «Судебником»,
Не молится, не ноет,
Понадобится, лесника, тропы не обустроившего,
В казённый дом закроет.
Меж овощем и знатоком законов, как переходное звено,
Судья поставил чувственную душу –