Body-Бог, или Месть неандертальца - стр. 17

ЛЮЦИФЕР (грозно).

Пусть подсудимый опознает,

При этом не впадая в ступор,

Что в холодильнике закупорено!

Пусть Божья на бесстыжие глаза падет роса…

Свергайте крышку термоса!

(Приставы отвинчивают крышку алюминиевого бочонка. Иаков заглядывает в горло и, попросив у пристава его дубинку, шевелит нечто внутри.)

ИАКОВ (деловито).

Оно. Моё. Не вру, ей бога!

Подстыло лишь немного.

БОДИ-БОГ(покраснев).

А как вы сыну объяснили… Рашке,

Что, собственно, стряслось с папашей?

ИАКОВ.

Я, осенясь крестом животворящим,

По поручению Вождя, по ящику,

Народу изложил,

Как я проблему вижу:

Сослался на предстательный застой

И застарелую коммунистическую грыжу.

Наукой точною установили-де,

Что Святогоров надсадил муде,

Подняв земную тягость в пьяном виде.

Грыжа косая, паховая,

Лечили хирургическим путём,

На место выезжала медиков команда вахтовая,

Была проведена мошонки вивисекция,

Живосечение без анальгина и новокаина

По методу японских врачевателей

Из батальона самурайского 731.

БОДИ-БОГ.

И Рашка твоему поверил блефу?

ИАКОВ (хмыкнув).

Я думаю, боялся он, не задали бы самому-то феферу…

Он, Рашка, непутёвый,

Всё на ходу позёвывает.

БОДИ-БОГ(выпрямившись на кресле).

Вы оба два преступны, дерзкие!

(Иакову)

Ты, сотворивший богомерзкое,

(Люциферу.)

Ты, «обличитель», вдохновивший грех,

Ты, пес визгливый,

Лукавый и глумливый!

Это такое дно,

Что даже слов собрать Мне не дано!

Куда вы думаете… мать! мать! мать!

В конце верёвочки бежать!?

(Боди-Бог откидывается в кресле, трудно дышит

и закрывает рукой глаза.)

ИАКОВ-МЕЛИОРАТОР

ЛЮЦИФЕР (звенящим голосом).

О Вечный! О Творец!

Не забывай: Ты – мой Отец.

Конечно, я не авраамлюсь,

Не исааковлюсь и не иаковлюсь,

Но за шулятами чужими не гонюсь.

В Аиде прокуратором который век служу за так.

Люди в глаза мне говорят: мудак!

Да мало ли чем занимаюсь я от Твоего лица!

Допрос прослушай до конца.

(Грозно.)

Иаков! Поясни Суду, как на тебя слетела манна,

Как Рашку ты обул, сына Великого Ивана!

МАТФЕЙ (негромко).

Козел вонючий…

(Иаков смотрит на Исиду).

ИСИДА.

Выкладывай до кучи…

ИАКОВ.

Я шел в ту пору на подъем.

Мне было 40. Море сил.

Страдал я жором неуёмным,

Я не харчился – молотил.

Вернулись из предбанника.

Несу вино, икру, ботанику.

Они велят, водяры хряснув:

Организуй-ка, Яша, мяса!

Меня и самого, как слазили в ночное,

Смерть потянуло на мясное!

…Уселись, не помывши руки, вокруг овального стола,

Лишь пальцы вытерли о брюки.

Я шницель по-швейцарски подавал.

–Ну что, гарсон, – вождь был в ударе, –

Чай, в пятки у тебя душа ушла?

Не весел ты, я вижу, паря!

Я и заправь ему тогда:

–Вы веру подсекли Иванову,

Совковский культ и дым.

Иван теперь лет двадцать будет чумовым.

Но, рассуждая здраво,

За ним и, главное, за Рашкой,

Естественное остаётся право

На землю эту и на этот лес,

На этот Рашкой возведённый дом,

В котором мы сегодня пьём.

Вы оглушили комара всего-то,

А надо бы сушить болото!

Победу праздновать я бы не стал.

Вы полоснули Ване фантики.

Мошна у вас меж тем пуста.

Вы, русаки, всю жизнь романтики!

Вождь чокнулся со мной в тот час:

–Скажи, коль знаешь, че-ла-эк!

А я: резекция – на час, приватизация – на век…

Ну и пошёл у них аврал,

Державную хозяин речь держал…

Короче, слово за слово,

Как говорится, фаллом по столу:

–Ступай наверх в мой кабинет, запрись, мразота,

Рисуй нам загогулину по осушению болота!

БОДИ-БОГ (тряхнув головой, как бы прогоняя наваждение, с усилием).