Бобыль - стр. 9
– А где бабуля? – Да, я в ударе, раз сыплю цитатами из советских фильмов!
Качаю головой, подспудно понимая, что современным девочкам вроде этой они ни о чем не говорят.
– Я за нее, – всхлипывает блондинка, а мои брови ползут вверх.
Удивила, не скрою. Даже трезвею немного и стараюсь рассмотреть диковинный персонаж и угадать, что творится в этой светлой головке.
– Вообще-то это женский туа… – Девушка запинается, подняв на меня заплаканные глаза. – Простите, Евгений Игоревич, не думала, что это вы.
Ее «простите» звучит так по-идиотски, а меня почему-то пронимает и словно в водоворот засасывает. Стою, словно прирос, и пялюсь на это недоразумение. Мозгами понимаю, что надо разворачиваться и уходить, но не могу, и это напрягает.
Леся в спешке растирает слезы по щекам и пытается подняться с пола. Опирается на ручку швабры, но та, как назло, скользит по влажному кафелю, отъезжает в сторону, и девочка снова оказывается на полу. Занятное зрелище! Помогать не собираюсь, закатываю глаза и, скрестив руки на груди, опираюсь плечом о косяк. Вид отсюда прекрасный, и я, наплевав на все странности, что со мной сегодня творятся, принимаюсь рассматривать девчонку. Ничего так (в смысле – особенного): маленькая, стройненькая. В костюме уборщицы смотрится так себе, но фигурка интересная.
«Если одеть, – фантазирую я и сразу осекаюсь: – А вот это лишнее!»
Девочка наконец-то встает на ноги и ладошками разглаживает складки на одежде. Скольжу взглядом по синей униформе уборщицы, болтающейся на ней, как на пугале, и цепляюсь за выглядывающий сквозь большой вырез горловины краешек белья. Нет, вырез у жакета нормальный, но для тети Лиды, а вот для куклы… Ухмыляюсь удачно подобранному сравнению.
«Кукла, она и есть. Волосы золотистые, взгляд наивный, на детский смахивает, она словно только что с витрины детского магазина сбежала. На ногах стоять не научилась, а все туда же, во взрослую жизнь!» – Внимательно всматриваюсь в лицо девушки. Глаза точно игрушечные, огромные и с какой-то ненормальной голубизной. Линзы?
– Леся? Так тебя зовут? – чуть морщусь я, обращаясь к ней по имени. – Ты же дома должна быть?
– Сейчас пол вымою и уйду, – шмыгает носом она.
Хочу пошутить, и с языка почти слетает фраза: «Слезами мыть собралась?»
Сдерживаюсь. Гоню к чертям неизвестно откуда нахлынувшее веселье и, прокашлявшись, продолжаю разговор.
– Многостаночница, значит? – продолжаю издеваться я.
– Что? – не понимает с первого раза кукла.
– Три дня назад я приказал Карине отправить тебя домой и очень удивлен, что ты все еще здесь, – киваю, указывая на небольшое помещение уборной, – полы моешь и посуду бьешь. Вот думаю, что мне с вами за это сделать, Ле-ся?
Девчонка вскидывает голову, и ее испуганный взгляд скользит по моему лицу. Эти голубые глазки словно лазером жгут и вспарывают мне кожу. Я даже дыхание задерживаю.
«Я, Гончаров, стою, как сопляк, и перед кем?! Перед какой-то официанткой-уборщицей?!»
– Вы только не ругайте Карину, – тихо начинает Леся. – Она не виновата, это все я.
Девчонка шмыгает носом и роняет голову на грудь. Чувствую себя каким-то Карабасом-Барабасом, ей-богу! Даже стыдно!
– Мне просто очень деньги нужны, – продолжает она, глядя куда-то в пол. – Чтобы квартиру оплачивать до сентября.
– А потом? – зачем-то интересуюсь я.