Бобыль - стр. 21
– Здравствуй, Леся! – не успеваю скрыть удивление, и мне кажется, что девушка на мгновение смущается, но глаза не отводит.
Какие-то доли секунды мы стоим и гипнотизируем друг друга взглядами. Я опять чувствую себя каким-то дураком, потому что, как маньяк, рассматриваю девочку. Жадно цепляюсь за каждую деталь. Острый носик, реснички, кудряшка, выпавшая из пучка…
«Какая, к черту кудряшка, Гончаров?! Совсем поехал?!»
Мое странное поведение смущает куклу, и на ее бледном лице проступает легкий румянец. Словно спохватившись, она быстро опускает глаза, разворачивается и практически убегает к соседнему столику.
«Бледная! – врезается в мозг. – Даже не бледная – серая какая-то!»
– Здравствуй, дорогой! – Инга подходит ко мне и по-собственнически тянется за поцелуем.
Тягучий пряный запах дорогих духов окутывает меня раньше, чем я успеваю что-либо ответить. Не дыша, подставляю любовнице щеку, а сам ищу взглядом худенькую фигурку официантки. Вопросы в голове мечутся, как ненормальные, и не дают сконцентрироваться. Передо мной так и стоит кукла с голубыми глазами-стекляшками, очерченными почти черными синяками, словно тенями.
– Я хочу Рокфеллеров (авт. – блюдо из устриц). – Капризный голос Инги возвращает меня в реальность.
Перевожу взгляд на любовницу, и меня словно кипятком ошпаривает. Контраст между ней и Лесей настолько заметен… Смотрю на загорелую, отполированную до блеска Ингу, а в голове тревожно пульсирует мысль, о том, что кукла очень плохо выглядит.
«Хреново она выглядит, если честно! Хуже, чем тогда, после падения и с огромной шишкой на лбу!»
– Ну, Же-е-нь! – обиженно тянет Инга.
– Сядь, – тихо командую, а сам еще раз нахожу глазами Лесю.
«Она и была такая худенькая или… Похудела, форма болтается».
Сажусь за стол, а настроение ни к черту. Есть не хочу. Внутри растекается какое-то неприятное, едкое чувство. Что с ним делать и как понимать? Неудобно как-то…
Перед Лесей, что ли? Хрен знает! Мне почему-то неприятно, что она на моль замученную похожа, а рядом с Ингой, так вообще…
Тоненькая фигурка мелькает то в одном углу зала, то в другом, а я все думаю, думаю… Чтобы Инга отстала от меня, дергаю первого попавшегося под руку официанта и прошу принести ей устриц, а сам…
«Волнует ли меня, как себя чувствует вот этот паренек, рванувший на кухню за морскими гадами для сухопутной Инги? Нет. Так какого хрена я с куклой заботливую мамочку разыгрываю?!»
Глава 12
Женя
Вопрос вопросов мучил меня весь ужин. Я почти не разговаривал с Ингой, отчего та жутко дулась и с особой злостью потрошила устриц.
Я тоже что-то заказал, традиционное, и вроде как ел, но вкуса не помню. Инга о чем-то говорила весь вечер, а я лишь изредка односложно отвечал. Смотрел на несчастных морских обитателей в Ингиной тарелке, на то, как она с ними обходилась, и в душе у меня творилось то же самое. Кто-то бесцеремонно и настойчиво, ловко орудуя миниатюрной острой вилочкой, вытаскивал на свет все болячки, ворошил старые раны и посыпал их солью…
Выдержу ли? Пробую переключиться, кручу головой, и, как только перед глазами возникает тонкая фигурка официантки, отпускает. На смену одной боли, забытой и похороненной много лет назад, приходит другое, и мне это совсем не нравится. Перевожу взгляд на тарелку с устрицами и снова ищу глазами Лесю. Возможно, я мазохист, но мне приятно наблюдать, как хрупкая девочка порхает между столами. Этакое извращенное удовольствие, пропитанное горечью прошлого, но мне нравится.