Бобыль - стр. 16
На следующий день просыпаюсь и впервые за много лет чувствую, что почти счастлив. Завтракаю с улыбкой, а по дороге на работу подпеваю звучащей по радио песенке про большую любовь.
Жизнь налаживается? А вот и нет, не бывает все хорошо! По крайней мере, у Евгения Гончарова.
В доказательство этому, как только я появляюсь в ресторане, ко мне в кабинет практически без стука врывается взволнованная Карина.
– Что случилось? – спрашиваю я, недовольный ее вторжением.
– Ничего, – отвечает запыхавшаяся девушка. – Хотя, наверное, случилось. Я вчера была в больнице. Проблемы у нас могут быть небольшие с Лесиными документами. Мы должны были ее на легкий труд перевести как беременную. Нет, она, конечно, тоже виновата: не предупредила…
Карина продолжает тараторить, а я уже ничего не слышу.
«Беременна?! Как?!»
Глава 9
Женя
– Займись комиссией, Карина, – прерываю ее рассказ.
– Хорошо, я сегодня еще в клинику поеду, узнаю результаты обследования.
– Зачем? – удивляюсь я.
– Вчера с Лесей успела поговорить немного, пока ее на УЗИ не увезли. Она просила ее не увольнять, сказала, напишет, что претензий не имеет. Потом я сама с врачом разговаривала, – поясняет помощница. – Непонятно еще, сохранять или не сохранять беременность. Ждут, в общем.
– Что?! – Смотрю на Карину и охреневаю от услышанного.
Как можно решать такое?! Они там совсем без головы?! Что за врачи-то там?!
«Не твое дело, Гончаров! Зачем лезешь?!» – вопит разум.
Я запускаю пальцы в волосы и взъерошиваю их. Внутри что-то лопается и растекается горечью по венам. Горло саднит и скручивает, и, если бы сейчас за мной не наблюдала Карина, я бы обязательно заорал.
Держусь, но от мыслей никуда не спрячешься. От мыслей и от воспоминаний…
Стою, словно бетонной плитой придавленный. Не верю. Или… может, Леся сама не хочет, ну, чтобы не мешал? Логично: с ребенком карьеру не построишь, по мужикам не побегаешь.
«Вот тебе и кукла! За милым детским личиком скрывалась обычная циничная сука!» – Кулак тяжело опускается на деревянный стол.
Куча вопросов, которые сейчас хочется вывалить на Карину, но кто я такой, чтобы интересоваться подробностями?
– Мужа нет… – не спрашиваю – утверждаю.
– В личном деле написано, что есть, – тихо произносит Карина.
Странно все. Не решаюсь произносить что-то вслух. Думаю, представляю себя на его месте.
Или… Воспоминания рвутся наружу с такой силой, что еще немного, и в моей голове будет дыра. Я пытаюсь сдержать скачущие мысли и изо всех сил сжимаю пальцами край стола. Смесь чувства вины и злости, замешивающаяся сейчас у меня внутри, смахивает на готовый к извержению вулкан.«Как интересно! Муж согласен на аборт?»
«Или он ничего не знает? Кукла же могла не сказать ему?» – Звучит как оправдание, желание успокоить бурлящую лаву.
Последнее предположение мне нравится, потому что в моей жизни было такое, потому что, если знает, то что там за муж-то? Попытка объяснить все логически неожиданно лупит по самому больному, вылетает, словно пружина, срывается и хлещет так, что ни вздохнуть ни выдохнуть. Кому, как не мне, знать, какой может быть муж?
Запрокидываю голову и стискиваю зубы до боли, до спазма.
«Су-ука! За что?! Это уже не на месть, а на какое-то проклятие смахивает!»
Воспоминания захлестывают, сгибают меня пополам, и я уже не могу отделить прошлое от настоящего.