Блондинки предпочитают джентльменов. Подслушанные разговоры - стр. 18
– Значит, по будням собачка спит под одеялом в обнимку с хозяином! Бе!
– Теперь понятно, почему я не решилась нарушить идиллию этой влюблённой парочки?
– Да уж, Динка, наверное, мало кто из собаководов предпочтёт какие-то там отношения с двуногими своему питомцу. Вот почему среди них так много одиноких! Кстати, у моего охотника дом охраняет громадный овчар, он чуть меня не изнасиловал, так я ему понравилась!
– Может, сухарь специально кобелька натренировал, чтобы потом предстать благородным спасителем напуганной гостьи?
– Может. Но только ещё раз уворачиваться от приступов любвеобильности его четвероногого сторожа мне точно не захочется. Кстати, забыла тебе рассказать: виртуальный роман моей коллеги с белорусом воплотился в реальности. Он приехал на несколько дней в Петербург, и у них всё сложилась. Теперь Юлиана ждёт не дождётся отпуска, чтобы поехать в Брест.
– Круто! Значит, и у нас есть шанс! Ладно, Шурик, мне надо идти, созвонимся.
– Ты так и не рассказала, как прошло свидание заядлых театралов.
– Паша явился какой-то загадочный, мало улыбался, рот прикрывал. Присмотрелась – а у него дыра исчезла, зубы вставил!
– Всё для того, чтоб понравиться принцессе, даже в стоматологию решил пойти! Только зачем прикрываться? Наоборот, теперь во весь рот надо улыбаться!
– Прикол в том, что протезист вместо двух выбитых зубов слепил три! Павел решил, что люди, глядя на него, будут зубы пересчитывать, и очень смущался.
– А годами с дырой в оскале ходить не стеснялся? Лучше уж тридцать три зуба, чем прореха в передних!
– Он ещё и нарядился, как клоун: костюм в полоску а-ля «в нашем техникуме выпускной», лаковые штиблеты и клетчатая кепка-аэродром!
– И рядом ты в платье «лучшие годы Греты Гарбо» и винтажной шляпке!
– Ага. Почему российские мужчины так скверно одеваются? По большинству из них плачет программа «Модный приговор»!
– Да, с парнями не соскучишься, можно и в театр не ходить, и смех и грех. Как спектакль, кстати?
– В антракте сбежали: один из актёров напился так, что едва стоял на ногах, а уж что пытался сказать, мы с Павлом так и не поняли. Пока шли из театра – поругались и разъехались по домам. Он квартиру снял двухкомнатную на год, а я, видите ли, не хочу немедленно её заценить. Потом зубастик Жир прислал сообщение с извинениями и признанием в любви.
– И ты растаяла! Ладно, привет толстяку. Чао!
– Бай!
7
Вот так всегда: каждому хочется верховодить, но кому-то ведь надо и снизу лежать!
– Здорово, Динка!
– Хай, Шурик. Что новенького?
– Звоню пожаловаться.
– Кто посмел тебя обидеть?
– Помнишь сухаря-охотника?
– Конечно. Неужели решился тебя обнять на пятом свидании?
– Не суждено ему этого сделать никогда.
– Интересно, почему? Из Москвы-то вернулся?
– Да, куда он денется. Звонил, ещё когда там был, спрашивает: «Чего тебе привезти?» Отвечаю: «Что-нибудь необычное, чего у нас нет».
– Так, и что же он притащил, открытки с видами Спасской башни?
– Коробку конфет! И тройку красных роз.
– Вот кретин! Ну, розами он подписал себе приговор, понимаю тебя. Какие конфеты?
– Большая коробка зелёная, латвийские, у нас в магазине продаются.
– Да, стоило ехать в столицу за ними. Лоханулся сухарик.
– Всё, даю ему отставку. Что у тебя?
– У меня… медовый месяц. Переехала к нему.
– Вау! Наконец-то ты перестала ломаться, Динка. Поздравляю!