Блондинка - стр. 17
– Помнишь, Норма Джин, кто у нас тут спал, в этом ящике, а? – (Норма Джин отрицательно помотала головой.) – Да нет, не в этой квартире, именно в ящике. Вот в этом самом.
И снова Норма Джин отрицательно помотала головой. Ей стало не по себе. А Глэдис так пристально смотрела на нее, широко распахнув глаза, и были они почти точь-в-точь как у куклы, только не синие, а сероватые, словно выцветшие, и губы не розовые, а ярко-красные. И тут она со смехом сказала:
– Да ты! Ты, Норма Джин! Ты спала в этом самом ящике! Я была такая бедная, что не могла купить тебе кроватку. Этот ящик и служил тебе кроваткой, когда ты была еще крошечным младенцем. Добрую службу сослужил, верно?
Глэдис едва не сорвалась на крик. Если бы эту сцену сопровождала музыка, звучало бы очень быстрое стаккато. Норма Джин покачала головой – дескать, нет. И личико ее помрачнело, а глаза затуманились: не помню, не желаю помнить. Как не помнила, что носила когда-то подгузники и как намучились Глэдис с Деллой, «приучая ее к горшку». И если б у нее было время как следует осмотреть верхний ящик соснового трюмо и увидеть, как плотно он закрывается, ей стало бы совсем плохо. Затошнило бы, живот скрутило бы от страха – так бывало, когда она стояла на верхней ступеньке лестницы, или смотрела на улицу из окна верхнего этажа, или слишком близко подбегала к берегу, на который должна была обрушиться огромная волна… Ибо как она, такая большая девочка шести лет, могла когда-то поместиться в таком маленьком ящике? А может, кто-то задвигал этот ящик, чтобы приглушить ее плач?
Но у Нормы Джин просто не было времени думать о таких вещах. Ведь в руках она держала куклу. Самую красивую куклу, которую когда-либо видела так близко, красивую, как Спящая красавица из книжки с картинками, с золотыми кудрями до плеч, шелковистыми и мягкими. Прямо как настоящие!.. О, они были куда красивее волнистых светло-каштановых волос самой Нормы Джин и уж ни в какое сравнение не шли с жесткими синтетическими волосами других кукол. Одета она была в цветастый фланелевый халатик, а на голове – крохотный кружевной чепчик. И кожа у нее была из резины, такая гладкая, мягкая, безупречная кожа, а пальчики, крохотные пальчики идеальной формы, совсем как настоящие! На маленьких ножках – белые хлопковые пинетки, перевязанные розовыми ленточками! Норма Джин взвизгнула от восторга и обязательно обняла бы маму крепко-крепко, но заметила, что Глэдис вся так и сжалась, и поняла, что прикасаться к маме не следует.
Глэдис закурила сигарету – «Честерфилд», любимую марку Деллы (хотя сама Делла считала курение признаком слабости характера, очень вредной привычкой и твердо намеревалась от нее избавиться). С наслаждением выдохнув дым, она насмешливо сказала:
– Знаешь, как трудно было достать такую куклу, Норма Джин? Теперь же, надеюсь, ты примешь на себя ответственность за эту куклу.
Ответственность за куклу… Эта странная фраза повисла в воздухе.
Как же сильно Норма Джин будет любить эту белокурую куклу! То будет главная любовь ее детства.
За исключением одного «но». Ее смущало, что ножки и ручки у куклы совсем мягкие, без костей. И как-то странно болтаются и шлепают. Если положить куклу на спину, у нее тут же – шлеп! – и опускались ножки.
– А к-как ее зовут, мама? – запинаясь, спросила Норма Джин.