Блондинка - стр. 108
Подавалась на стол и запеканка из мяса, риса и овощей, Баки не слишком любил это блюдо, но, если был голоден – а он всегда был голоден, – съедал и ее с тем же аппетитом, что и самые любимые свои блюда: тунец, макароны с сыром, лосось на тостах с консервированной кукурузой, куриные крылышки и ножки в белом соусе с картошкой, морковкой и луком. Пудинг из кукурузы, пудинг из тапиоки, шоколадный пудинг. Фруктовое желе с маршмэллоу. Пирожные, печенья, пироги. Мороженое. Если б не война и трудности с продуктами! Купить мясо, масло и сахар становилось все труднее. Баки понимал, что Норма Джин не виновата, и, однако же, по-детски капризничал, выражал недовольство. Что ж, мужчины всегда винят женщин, когда недовольны едой или сексом. Так уж устроен мир. И Норма Джин Глейзер, не пробывшая замужем и года, инстинктивно поняла эту истину. Но когда еда Баки нравилась, он поедал ее с таким упоением, что смотреть на него было истинное удовольствие – такое же, как давным-давно (хотя на деле то было совсем недавно, всего лишь несколько месяцев назад), когда Норма Джин видела, как ее школьный учитель мистер Хэринг читает ее стихи вслух или хотя бы про себя.
Баки сидел за кухонным столом, вытянув шею вперед, к тарелке, и жевал, и на широком скуластом его лице поблескивали мелкие капельки пота. Приходя домой после работы, он мыл лицо, руки, подмышки, а потом зачесывал влажные волосы со лба назад. Затем снимал пропотевшую одежду, надевал свежие футболку и брюки, а иногда – просто шорты-боксеры. Как странно, на взгляд Нормы Джин, выглядел Баки, как мужчина до мозга костей. Лицо при определенном освещении было похоже на лицо скульптуры, тяжелый квадратный подбородок, крепкие челюсти-жернова, мальчишеский рот и чудесные, добрые карие глаза. Более красивых глаз, с замиранием сердца думала Норма Джин, она не видела ни у одного мужчины, если не считать кино, разумеется.
Однако однажды Баки Глейзер скажет о своей первой жене: Бедняжка Норма Джин, она старалась, но, черт возьми, так и не научилась толком готовить, эти ее запеканки с морковкой, слипшиеся от сыра, и потом она буквально заливала все кетчупом и горчицей! И добавлял искренне: Мы не любили друг друга; мы были слишком молоды для женитьбы. Особенно она.
От добавки он никогда не отказывался. А если блюдо было любимое, и от второй добавки тоже.
– Ну просто жу-уть до чего вкусно, дорогая! Опять ты меня порадовала.
А потом, не успевала она сложить тарелки в раковину, подхватывал ее мускулистыми, как у Попая, руками, и Норма Джин тонко и взволнованно взвизгивала от предвкушения, словно на долю секунды забывала, кем доводится ей этот двухсотфунтовый похотливый парень, шумно ликующий: «Ага, попалась, Малышка!» Он тащил ее в спальню, и под тяжелыми шагами половицы так и ходили ходуном – и уж точно, все соседи это слышали. Конечно, жившая рядом Гарриет и ее соседки по квартире догадывались, чем собрались заняться молодожены. Норма Джин крепко обхватывала Баки за шею обеими руками, как будто утопающая, и дыхание Баки становилось частым и шумным, будто у жеребца; и он смеялся и говорил, что сейчас она его задушит, что у нее мертвая хватка, как у борца; и она отбивалась руками и ногами.
Наконец с торжествующим криком он валил ее на постель, расстегивал халат или задирал свитер и ласкал красивую грудь, мягкую, упругую, с розовато-коричневыми сосками, похожими на фасолины, и ее теплый округлый животик, покрытый светлым пушком, курчавые каштановые волоски, влажные, густые и щекотные – просто удивительно, до чего густой у нее был «кустик» для девушки столь юного возраста. «О Куколка!..