Близняшки от тирана. Потерянная семья - стр. 25

– А-а-а, понятно-о, – тянет моя необычайно говорливая сегодня девочка. – Пап, а можно задать вопрос?

– Конечно, дочь, задавай, – поощряю малышку, внимательно изучая ее повадки. Когда она наедине со мной, у нее так живо двигаются руки, мимика активная. В присутствии матери она будто сникает. Почему я раньше этого не замечал?

– Альбина сказала, что ее мама – это моя мама, потому что не бывает, чтобы близнецов родили разные мамы. Пап, я запуталась… – опускает глаза и смотрит в пол, закусывая губу.

– Давай, наконец, сядем? – предлагаю я, и дочка усаживается на спинку кресла, тогда как я занимаю его. Это наше с ней любимое место в небольшой нише в коридоре. Когда няня готовит комнату ко сну, мы какое-то время сидим так и обсуждаем день. Правда, это случается редко, в чем, конечно же, моя вина. Слишком много работаю.

Обнимаю ее со спины и начинаю объяснять:

– Нет, Зарина, ты должна слушать только меня и маму. Твою настоящую маму. Альбина жила с другой женщиной и думает, что это ее мама. Так бывает, когда с рождения живешь с кем-то. Тогда сложно принять другого человека. Но у Альбины со временем получится. Ты же ей в этом поможешь?

– А если у меня не получится? Вдруг она снова сбежит? – спрашивает, дергая мой рукав.

– Всё получится, ведь вы же сестры. И она не сбежит, я позабочусь об этом.

– Тогда поговори и с мамой, чтобы она не обижала Альбину. Она сегодня на нее кричала, поэтому она сбежала, подумала, что мама плохая и будет ее обижать, – выдает бесхитростно резонный вывод.

– Если мама кричит, это не значит, что она плохая, Зарина, – качаю головой, чувствуя внутреннее сопротивление оттого, что защищаю Диляру. Но как иначе? Она – мать.

– Почему она кричит?

– Потому что ситуация сложная. Маме трудно.

– Папочка… – начинает она фразу, но вдруг делает большие глаза и спрыгивает с колен, встает столбиком и смотрит на Диляру, оказавшуюся возле нас.

– Ты почему не в постели? – строго спрашивает жена, сжимая в руке смартфон с горящим экраном. Недоброе предзнаменование. Смотрю на горящие злостью глаза жены и понимаю без слов: она увидела в интернете статью про аварию.

– Только из уважения к твоим родителям и чтобы не пугать девочек, я не стал устраивать сцен, когда ты повысила голос, – расставляю все точки над «i», как только закрывается дверь комнаты Диляры, отсекая от нас весь внешний мир и погружая в мрачную атмосферу безысходности.

Ощущаю ее физически, это просто есть – и всё тут. Давно не был в ее комнате. Бросаю взгляд на неряшливо заправленную кровать, разбросанные по трюмо мелочи: использованные салфетки, какие-то пудреницы, тюбики… На спинку стула в беспорядке накинуты вещи. Сама Диляра уже в домашнем халате, темно-бордовом, обрисовывающем складки на полном теле. Сложив пухлые руки на объемной груди, жена недовольно кривит губы.

– А как они нас будут уважать, если не показать, кто тут главный? Я должна была поставить наглую девчонку на место, – передергивает плечами и морщится. Набирает воздуха для нового всплеска возмущения: – И я что, кричала? Повысила немного голос. Не вижу проблемы. Хочешь сказать, я истеричка?

– Не перекручивай, – тяжело вздыхаю. – Давай поговорим спокойно. Уверен, можно и без крика донести до детей информацию. Тем более сейчас у них такой сложный период. Мы не должны их пугать.