Ближняя Ведьма - стр. 18
Взявшись за оконную задвижку, Рен поворачивает ее. Тонкие пальчики хватаются за нижнюю часть рамы, пытаясь сдвинуть, но силенок не хватает. Эта рама всегда была слишком тяжелой. Я только сейчас замечаю, что ставни открыты. Не помню, чтобы я их распахивала, но это так, они открыты, и через стекло видна ночь. Рен сильнее давит на раму, и каким-то образом ей удается чуть-чуть сдвинуть ее.
– Рен!
Соскочив с кровати, я подбегаю к сестренке прежде, чем она успевает расширить щель, оттаскиваю ее и захлопываю окно, через которое уже просачивается холодный воздух. Потом я вглядываюсь в темноту, нет ли кого на пустоши, кого-то или чего-то, что привлекло сестренку. Нет, ничего. Ничего, кроме обычной черно-белой ночи, одиноких деревьев, камней и бормочущего ветра. Я оглядываюсь на Рен – она моргает и трет глаза, как человек, которого внезапно разбудили. У меня за спиной ветер с силой наваливается на стекло, но отступает, растворяется в темноте.
– Лекси? Что случилось? – спрашивает Рен. Видимо, сейчас я выгляжу странно – прижимаюсь спиной к оконной раме и смотрю на малышку, как на одержимую. Надо взять себя в руки. Я отклеиваюсь от окна, тащу Рен обратно к кровати. По дороге задерживаюсь, чтобы зажечь три свечи, и они наполняют комнату теплым желтым светом. Рен укладывается, а я сажусь, опершись о спинку кровати, и долго гляжу на свечи, на окно, на ночь за стеклом.
Глава 5
Тук. Тук. Тук.
Я глубже забираюсь под одеяло. Уже по запаху я могу уверенно сказать, что сейчас утро. Пахнет хлебом и концом лета. Не знаю, когда я заснула, а может, просто нырнула в пространство между…
Тук. Тук. Тук.
Слышу, как отворяется входная дверь.
У меня от напряжения сводит шею и плечи, в висках стучит, а мысли вдруг стали медленными и неповоротливыми. Я сажусь на кровати и распрямляю спину. Вслушиваюсь, но голоса у двери звучат слишком тихо, отсюда из комнаты ничего не разобрать. Один голос звучит более отчетливо, и мне становится интересно, давно ли Отто здесь, у нас. Я натягиваю одежду, открываю свою дверь и замираю на пороге.
– Иногда случается, мальчики убегают, Джейкоб, – говорит Отто.
Джейкоб Дрейк?
– Подумай, – добавляет дядя, – куда он мог пойти?
– Нет, – отвечает высокий нервный голос. Это действительно мистер Дрейк, отец Елены и Эдгара. – Он бы не сбежал. Он боится темноты… Да и днем всего боится тоже.
Раздается его приглушенный, печальный смешок.
Мне слышно, как Отто шагает из стороны в сторону.
– Что же мы стоим на пороге, – говорит он наконец. – Заходи. И ты тоже, Бо.
Дождавшись, пока они пройдут на кухню, я тихонько крадусь туда.
– Может, кто-то увел его к себе? – спрашивает Отто, принимая из маминых рук кружку с кофе.
Мистер Дрейк, невысокий, сухопарый, волосы у него когда-то были светлыми, как у Елены и Эдгара, а теперь их покрыла седина. Встав в середине кухни, он то скрещивает руки, то опускает их за разговором с Отто.
– Нет, нет, нет, – бормочет он. – Кто? Кто мог его увести?
– И никто ничего не видел?
Мама месит тесто, ритмично потряхивая головой. Бо, прихрамывая, подходит к столу и присаживается. Его хромота едва заметна – неудачно упал много лет назад, – но на деревянных половицах шаги звучат неровно. Он берет ломоть хлеба с сушеными ягодами и откусывает, молча переводя взгляд с одного мужчины на другого.