Блиндажные крысы - стр. 5
Глава 1
Алекс Дорохов: архивная рутина
– В каком ведомстве изволите служить?
– Эээ…
– Да наш он, наш! Он у Владимира Аркадьевича…
– А ты помолчи, пигалица: пусть кавалер сам за себя ответит. Итак, голубчик, где мы служим?
– Федеральная Служба по надзору за ВГОиК. В смысле, за важными государственными объектами и коммуникациями.
– Это что за служба такая? Я все ваши конторы наизусть знаю, по людям и номерам допусков – нет такой службы.
– Понимаете… Она создана совсем недавно, так что…
– Настолько недавно, что ее еще в реестре нету?
– Алла Викторовна, он правду говорит: Владимир Аркадьевич как раз-таки эту службу и возглавляет.
– Да иди ты?! Его что, поперли из Администрации?
– При чем здесь «поперли»? Служба в стадии формирования, так что он пока что совмещает две должности…
– В общем, одной задницей на двух стульях, да? Опять вы там что-то выдумываете. Помяни мое слово, добром это не кончится.
– Алла Викторовна, так вы пускаете или нет?
– Не спеши, сейчас разберемся… А раньше где служил, до того, как к Домовитому перевели?
– Полк связи, лейтенант, помощник начальника штаба по боевой.
– Понятно. И давно у Домовитого?
– Эмм… Сегодня – пятый день.
– Пфф… Значит, случайный человек, да?
– О, Господи… Алла Викторовна, опять вы начинаете! Не хотите пускать – так и скажите, я передам.
– Да погоди ты, пигалица, не мельтеши. Дай подумать…
Алла Викторовна – номенклатурная матрона за шестьдесят, со следами былой красоты на лице, исковерканном не столько возрастом, сколько постоянным гнетом ответственности – смотрела сквозь меня, размеренно катала по стеклу на столе допотопный химический карандаш и хмуро размышляла.
Термостат. Или нет, лучше будет так: консерватория.
Господин, который в свое время придумал назвать высшее музыкальное учебное заведение консерваторией, был либо мертвецки пьян, либо окончательно невменяем. Музыка – это живая бессмертная сущность, гибкая, многогранная и непредсказуемая, как сама Природа, так что с консервацией она не сочетаема в принципе.
Консерватория – это здесь, в старых системных учреждениях (хотел по привычке аббревиатурой дать, но не стал – неприлично получается). Вот тут это понятие как нельзя более уместно.
Химический карандаш я в последний раз видел в глубоком детстве. При каких обстоятельствах была мною заполучена сия раритетная вещица, даже и не спрашивайте, все напрочь вылетело из головы, но точно помню, что язык после такого карандаша становится синим, штрихи импрессионистского эскиза котенка на новых обоях в гостиной получаются на диво сочными и жирными и потом очень плохо выводятся, а в лексиконе в общем-то культурной и воспитанной бабушки неожиданно появляется вульгарно-визгливое выражение «Ах ты Пикассо хренов!».
Стекло на столе я вообще никогда и ни у кого не видел. А о том, что в советских учреждениях в свое время было принято держать на столе стекло, под которым хранились инструкции, графики и прочие важные бумаги, знал только из книг. Так вот, стекло на столе Аллы Викторовны отнюдь не бутафория, под его гнетом томятся десятка полтора различных документов и целый ряд рукописных пометок. Сам стол тоже очень органично вписывается в общий план, так же как и огромные шкафы, монументальный сейф в шаровой краске, тяжелые портьеры…
Нет, так не годится: если детально описывать все местные «старости», у нас на это уйдет пара глав. Так что давайте по-быстрому втиснем весь антураж в два абзаца и побежим дальше.