Блеск - стр. 8
С трудом дождавшись субботы, она запрыгнула в утренний поезд, следовавший в Тверь, и уселась у окна, молча глядя на проносящиеся мимо деревья.
Странная встреча с мрачным незнакомцем в переходе уже начинала казаться Анне каким-то нелепым сном, о котором забываешь в ближайшие пару минут после пробуждения, и лишь врожденная привычка доводить начатое дело до конца заставила ее проверить слова бывшего зэка. Подумать только, ведь она не видела отца почти двадцать лет! Точно, тогда Анне было, если ей не изменяет память, восемь лет!
Она задумалась. События тех дней настолько прочно укоренились в ее памяти, что ей казалось, словно все произошло буквально на днях…
– Вот пошли провалы, начались облавы, / Много стало наших пропадать! – старательно вытягивала маленькая Аня. – Как узнать скорее, кто же стал шалавой… / Чтобы за измену покара-а-ать!
Она сидела на старом обшарпанном комоде в прихожей при полном параде – куцая выцветшая курточка, застегнутая до самого подбородка, вязаная шапка с помпоном и стоптанные сапоги, на которых постоянно расходилась «молния». Она специально оделась заранее в ожидании прихода отца и мужественно терпела липкую духоту, которая обволакивала ее горячим одеялом.
– Мурка… – снова заголосила Аня, энергично болтая ногами. – Ты мой Муре-е-ночек! Мурка…
Взгляд небесно-голубых глаз девочки остановился на выдранной из журнала мод странице, криво болтающейся на гвозде. На снимке была изображена Татьяна Бельская, в ослепительно-белой шубке, рядом с «Мерседесом».
– …ты мой котеночек… Мурка, Маруся Климова, прости любимо-о-о-го!
Видимо, классика блатного шансона в исполнении Ани звучала настолько громко, что в коридор вышла бабушка. Вытирая натруженные руки полотенцем, она неодобрительно посмотрела на внучку:
– Можно потише? А то соседи подумают, что у нас притон открылся…
– Притон? – переспросила Аня и убрала челку, прилипшую к вспотевшему лбу. – А что это?
– Вырастешь, узнаешь, – пробурчала бабушка. – Раздевайся. Не придет он.
Аня насупленно покачала головой:
– Обещал – значит, придет.
И, помедлив, затянула по новой:
– Мурка! Ты мой Муреноче-е-ек! Мурка…
– Тьфу, – в сердцах бросила бабушка. – Юль! Она не раздевается!
Она уперла руки в бока, а спустя мгновение из комнаты выглянула мама. Укачивая крошечного Сережу, она смерила непослушную дочь сердитым взглядом.
– Маруся Климова-а-а, – на последней ноте Аня закашлялась.
– Хватит орать! – прошипела мама. – Я только его укачала, а ты здесь воешь! Раздевайся, бабушка тебе что сказала?!
– Не буду, – заупрямилась девочка.
– Ты смотри на нее, – возмутилась бабушка. Шагнув к Ане, она попыталась расстегнуть куртку внучки, но та неожиданно взбрыкнула, цапнув пожилую женщину зубами за пальцы.
– Ах ты зараза! – охнула бабушка, отдергивая руку. – Юль! Она меня укусила!
– Что тут удивительного, – процедила мама, продолжая укачивать хнычущий сверток. – Упертая, вся в папашку своего… Ну, сиди хоть до пенсии. Он все равно не придет, вот увидишь.
Она скрылась в комнате, но Аня не придала значения маминым словам. Она всегда наговаривала на папу, особенно когда тот съехал от них. Может, она завидовала, что папа сейчас придет за ней, а не за мамой?
Бабушка тоже двинулась на кухню. Дуя на укушенную руку, она пробормотала: