Блатной - стр. 51
Внезапно толпа всколыхнулась, подернулась зыбью; невнятный ропот прошел по ней; так в непогоду начинает шуметь и тревожиться лес…
Проталкиваясь из задних рядов, появился Рыжий. Приблизился ко мне взъерошенный, с потемневшим лицом и сказал хрипловато:
– Тухлое наше дело, Чума. Зона-то ведь – сучья!
– Откуда ты знаешь? – спросил я быстро.
– Все точно! Ребята тут кое-кого распознали… Вроде бы и Гуся видели. – Он поежился, выкатывая глаза. – Так что жди приключений.
– Ай-ай-ай, – пробормотал стоящий неподалеку сутулый и сумрачный уркаган по прозвищу Леший. – Что ж теперь будет, а?
Я познакомился с Лешим в пути совсем недавно; его подсадили к нам в вагон на Урале, в Свердловске, и всю дорогу он помалкивал, угрюмо сторонился бесед. Теперь вдруг разговорился:
– Нам здесь быстро концы наведут. Это уж как пить дать… Не-ет, раз такое дело – в зону идти нельзя. Нипочем нельзя!
– Вот и Ленин то же самое говорит, – кивнул Рыжий.
– А сколько всего здесь блатных? – поинтересовался я.
– Хватает, – моргнул Рыжий, – эшелон большой – вагонов тридцать. И в каждом – рыл по пять, не менее того. Вот и считай.
– Да, это сила, – сказал Леший. – Тут уже начальству хошь не хошь, а придется призадуматься…
– Оно думать не любит, – возразили в толпе, – оно стрелять любит.
– Это вряд ли, – ответил Леший, помедлив. – Стрелять в открытую, на глазах у всей пересылки, на это они не осмелятся. Да и какой им прок? Мы ж не бунтуем! Будем проситься в карантин – он стоит отдельно, на отшибе.
Так и было решено. И когда заключенных стали наконец заводить в ворота – блатные сбились в кучу, уперлись и заявили, что в общую зону они не пойдут.
Конвой всполошился. Раскатисто и гулко ударила автоматная очередь. Кто-то из солдат решил, очевидно, припугнуть, нас, а может, сам испугался.
Стрелял он, однако, над головами, – ввысь, в зарю, в блистающий краешек солнца, встающего из-за проволочной ограды.
И тотчас же выстрелы смолкли. Леший оказался прав: учинять расправу принародно, на глазах у всей пересылки, охранники все-таки не осмелились.
– Ладно, черт с вами, – заявил после долгих переговоров начальник этапа. – Не хотите на общих основаниях, запрем в карантин. Но сначала надо пройти санобработку… Баня-то хоть вас, оглоедов, не пугает?
В баню мы отправились охотно. Поспешно разделись там, посрывали с себя пропотевшее и засаленное барахло и затем, запасшись у дежурного мылом, ринулись, топая и гогоча, в сырую, душную полутьму.
Странное зрелище представляли собою моющиеся зэки! Тела их были худы и белесы, лица, наоборот, черны… Резкий этот контраст производил впечатление чего-то нереального; словно бы здесь, в арестантской бане, собрались призраки. Костлявые призраки в темных масках…
Таким вот призраком был и я.
Сидя на лавке, я старательно мылся и сокрушенно ощупывал себя – худую свою грудь, крутые дуги ребер, впалый живот. Голодовка не прошла для меня даром. Она сделала свое дело, обглодала и напрочь высушила меня. А чего я, в сущности, добился? Уберегся от украинской сучни, зато попал к дальневосточной… И неизвестно еще, что ожидает нас, что нам здесь грозит?
– А что нам грозит? – услышал я вдруг чей-то голос. – Ну, есть здесь сучья кодла. Подумаешь! Нам ли ее бояться?
Слова эти прозвучали как бы в ответ на мои мысли. И я обернулся тотчас же.