Благородный дикарь - стр. 27
Мысль эта здорово отрезвляла.
Рана оказалась не такой опасной, как он думал сначала, если бы не кровопотеря. Да черт с ней, с этой раной: сейчас его мучила адская головная боль. И виной тому – перебор с ирландским виски.
И все же, несмотря на жестокое похмелье и пульсирующую боль в боку, Гаррет был вполне доволен собой и на лице его играла глупая улыбка. Приятно, черт возьми, быть героем, а уж удовольствие, которое он получил, когда мисс Джульет Пейдж пришла к нему пожелать доброй ночи и поцеловала – пусть и в лоб, – не описать словами. Он вздохнул, откинулся на подушку и опять улыбнулся, довольный. Этот поступок говорил о том, что она признательна ему, что он все сделал правильно.
Гаррет не привык, чтобы кто-нибудь был ему благодарен, поэтому сейчас чувствовал себя едва ли не счастливым.
Черный дрозд все еще заливался за окном, и он, опять засыпая, представил себе, как Джульет Пейдж, словно посланный Небом ангел милосердия, с благоговением смотрит на него, отважного героя, раненного на поле брани.
Когда час спустя к нему в комнату зашел Люсьен, Гаррет крепко спал, но лицо его все еще озаряла улыбка.
Завтрак великий герой проспал, а к моменту его пробуждения весть о произошедшем распространилась по всей округе, и в замок начали приносить цветы, записочки и даже стихи, восхвалявшие поступок Гаррета.
Он и раньше пользовался успехом у дам, но никогда еще их восторги не проявлялись столь бурно, как в то чудесное апрельское утро. Узнав о том, что он, рискуя жизнью, спас людей и был к тому же ранен, все женское население Беркшира пришло в неистовое волнение. Группа красневших от робости и глупо хихикавших девиц из деревни принесла ему целую охапку сирени. Полдюжины роз доставили от леди Джейн Сноу, а следом – дюжину от ее сестры, леди Энн. Коробку конфет и сочные апельсины прислала мисс Эми Вудсайт. Письма и записочки сыпались десятками. Мисс Салли Чилкот, такая же безмозглая, как и ее братец Нейл, разразилась восторженными стихами.
Люсьена все это раздражало, и когда в очередной раз лакей вошел с посланием на серебряном подносе в столовую, где все они сидели за завтраком, его терпение лопнуло.
– Будет ли этому конец? – пробормотал герцог и в сердцах швырнул послание в кучу писем, выросшую на столе перед пустым стулом Гаррета.
Взяв чашку с кофе, он снова погрузился было в чтение «Джентлменз мэгэзин», но Эндрю, намазывая маслом кусочек хлеба, протянул, нарочито капризно растягивая слова:
– Ну вскрой его, Люс. Может, и правда что-нибудь стоящее. Поэма, например, посвященная отважному лорду Гаррету де Монфору.
Он презрительно фыркнул, а Нерисса, державшая Шарлотту на коленях, заявила:
– Что бы там ни было написано, это предназначено только для Гаррета! А ты ему просто завидуешь – ведь не тебе уделяют столько внимания.
– Ошибаешься, милая сестричка. У меня есть дела поважнее, чем отбиваться от внимания назойливых гусынь.
– Не потому ли это, что «назойливые гусыни» не слишком балуют тебя своим вниманием? – огрызнулась в ответ Нерисса.
– Ну просто как дети, – снисходительно пробормотал герцог, не отрываясь от журнала.
Джульет молча размешивала сахар в чашке с чаем и чувствовала себя очень неуютно. Она так и не поняла, почему во время вчерашнего разговора герцог так странно обошелся с ней, и до сих пор не знала, намерен ли он принять их в семью и взять под свою опеку Шарлотту. Он даже не упомянул об этом, и пока Нерисса не привела ее сюда завтракать, она его не видела и возможности спросить об этом не имела. Здесь, за столом, в присутствии двух препиравшихся друг с другом юнцов, разговор на эту тему казался неуместным, и Джульет хотела поговорить с герцогом с глазу на глаз.