Бладхаунд. Играя на инстинктах - стр. 2
Свое единственное оружие – бурый от ржави кухонный нож, найденный в брошенном особняке – девчонка прячет под легкой вельветовой кофточкой, которая задубела от крови. Нет-нет, это не ее кровь! Просто дурочка пыталась спасти Доджера, когда душу этого самонадеянного неудачника поглощал призванный Эссенциал.
Бладхаунд не смотрел на девушку тогда. Не видел ее после, и сейчас не видит. Все, что он знает о Лайфсейвер, ему сказали запахи и звуки. Он намеренно в последние двенадцать часов охотится с повязкой на глазах. Он не хочет раньше времени подключать свое сверхъестественное зрение, потому что тогда все будет быстро и неинтересно. Как с глупым Доджером.
Доджер. Так он прозвал Алекса. Верткий заносчивый живчик, лютый руфер и отъявленный паркурщик. Бладхаунд ставил на него – парень должен был отправиться в Храм Тайн последним. Что ж, ставка не сыграла! И ничего удивительного – охотник никогда не умел разбираться в людях. Зато научился виртуозно выслеживать их. Как дичь.
Доджер умер на закате. Бладхаунд просто вышел к эскейперам поздороваться и Алекс первым сорвался с места, услышав Сумеречную Колыбельную раньше остальных. Но побежал он совсем не туда, куда следовало. Дурак вынес дверь сарая, намереваясь преодолеть строение насквозь и выпрыгнуть в окно. Вот только прямо под окном Бладхаунд поставил медвежий капкан, отхвативший парню ногу под самым коленом, и после этого Доджер уже совсем перестал оправдывать свое прозвище. Зато его жалкие пронзительные стоны, казалось, слышали даже наворачивающиеся звезды!
И звезды смеялись, вторя переливчатому смеху Бладхаунда. О да, у него был действительно красивый голос – сильный плавный баритон, которым можно одинаково эффектно признаваться в любви и шептать прощальные слова, прежде чем иззубренный, но всегда идеально отточенный топор перерезает чье-то горло…
Лайфсейвер прошла прямо под ним. Сидя в ветвях старого искалеченного временем явора, охотник почувствовал, что его дыхание учащается. Он усилием воли подавил отклик надпочечников, заставив их вырабатывать меньше норадреналина. Не сейчас. Он не хочет тащить девку к кладбищенской черте. Пусть сама шагает – ведь он потратил столько усилий, чтобы направить ее сюда!
Пока Ника продолжала медленно двигаться вперед по пустой дороге, он плавно скользил по ветвям с одного дерева на другое. Ни один сук не треснул под его ногой, ни один листок не отправился в суицидальный полет к проклятой земле.
О, эта бедная земля давно забыла, что такое вода! Но взамен охотник приучил ее ко вкусу крови. Он снова и снова орошал изувеченную жаждой твердь горячей влагой из ран своих жертв, приносимых в дар его темному покровителю, обретавшемуся в таких закоулках Вселенной, которые людской разум не в состоянии представить в самых диких и отвратительных кошмарах.
Наконец, Ника вышла к кладбищу и ее худые дрожащие руки непроизвольно метнулись к лицу, до белизны в костяшках зажав девушке рот. Ржавый нож едва слышно ударился о землю. Ну и ладно, она все равно не смогла бы пустить его в ход.
Разумеется, девчонка не знала, куда ведет эта дорога и теперь боялась поверить в то, что видит. Боялась сорваться на крик в каком-то древнем иррациональном страхе перед мертвецами, которые – представьте себе – могут подняться из своих могил, охочи до людской плоти.