Блабериды - стр. 37
Пастуху хотелось поговорить. Он начал с нейтральных вопросов, из Нечаево я или из Хасаново, потом спросил сигаретку, потом обсудил мой автомобиль. Узнав, что я журналист и мой фотоаппарат стоит, как его машина, он рассмеялся и рассказал про какого-то родственника, который тоже был художником (по меркам пастуха – «тоже» означало «ещё один бездельник»), а потом купил безумно дорогой фотоаппарат и живёт теперь в Москве.
Мы немного поговорили о том и о сём. Пастух не стеснялся беззубой улыбки и пах похмельем, но, в отличие от Коростелёвой, его похмелье было дружелюбным, больше табачным. Кнут, свёрнутый кольцом, висел на плече. Шесть или семь коров лежали под единственным деревом на берегу и редко трясли ушами.
Я спросил про близняшек.
– А это эти… Как их там… Короче, родились они такие. Да тут же это… Вышки. Излучатели, – охотно доложил он. – Вот на том берегу все от рака померли. Поедешь, погляди, дома брошенные. А с этого краю тоже излучение. Народ тут долго не живёт.
– Что за излучение? – удивился я новому заходу.
– Ну это, как его… Типа как, знаешь, космические лучи. Тут же военные стояли. Ну они тут это, летали, чё-то там, не знаю. Дыра, короче, озоновая тут. Это… Вот как на заре пойдёшь, везде же заря красная, да? А тут вот за речкой жёлтая. Прям жёлтая, как мои яйца, – захохотал он. – Во, гляди.
Вместо яиц он показал прокуренные желтушные пальцы. Я сделал несколько снимков. Пастух охотно позировал, советуя сфотографировать покрупнее его пальцы как доказательство желтизны филинских зорь.
– А что у вас тут за забором, если в сторону Ключей ехать? – спросил я небрежно.
– А где там? – удивился он.
– В лесу, по правую руку, если на Ключи ехать. Какие-то строения за забором, вроде складов.
– А, там… Да чёрт его знает. Дачи, наверное.
По словам пастуха, в Филино он прожил всю жизнь и ни о каких объектах не слышал; но потом, словно осенённый, вспомнил про расформированную военную часть, где лет пять назад можно было найти почти годный «Зил» или утащить кусок медного провода. Но военная часть находилась в 40 километрах от Филино, а Ключи и объект – гораздо ближе. Пастух лишь пожал плечами.
Я вернулся на главную улицу Филино, но вместо поворота на Карасёво проехал прямо по указателю на Нечаево. Эта же дорога вела к посёлку Ключи.
Проехав мост через реку Вычу, я оставил слева каменное основание старой стены, уходящей в поле, и оказался на шоссе к Ключам, которое выгибалось и уходило за горизонт, как след баллистической ракеты. С возвышенности должен был открываться вид на объект.
Но лес вдоль западной границы объекта оказался настолько густым и мирным, что догадаться о спрятанной за ним территории размером с целый посёлок было невозможно.
Садоводческая радиостанция затрещала и скоро утонула в шуме помех; я не сразу сообразил выключить её зуд. Тишина показалась тревожной, как покой рентгеновского кабинета.
На перекрёстке без обозначений я повернул направо и скоро попал в сосновый бор. Деревья были тонкими и высокими, словно гигантская трава. Старая дорога из бетонных плит угрожающе щерилась арматурой.
Дорога вывела к железнодорожному переезду, за которым оказался Т-образный перекрёсток с главной дорогой, уходящей налево в посёлок Ключи. Я повернул направо на дорогу, которая, по моим расчётам, вела прямо к объекту, и тут же упёрся в знак «Въезд запрещён».