Блабериды - стр. 26

Арина мягко картавит, что придаёт её голосу гипнотические свойства. Она заявляет массу мелких тем, связанных в основном с коммунальными проблемами и ещё жалобу на «Почту России». Гриша стенографирует, как студент. От Арининого голоса я всегда тихо млею.

Галя займётся расшифровкой интервью с краеведом, которое планировала расшифровывать ещё в конце прошлой недели.

Борис заявляет тему про исчезновение школьницы, с матерью которой он договорился о встрече на месте, где её видели последний раз – на заброшенной стройке. Гриша оживляется и, чтобы сбить пафос Бори, напоминает о сложностях тем про несовершеннолетних:

– Давай с юристом обсудим.

– Я знаю, – Борис спокоен. – Мы уже поговорили. Я тебе после планёрки расскажу.

– Отлично, – Гриша обводит идею Бориса в ежедневнике.

Заявка Бориса – это объявление войны или просто так совпало? Оба ведут себя как обычно. И если Борис не блефует, тема действительно перспективная. Я штрихую в ежедневнике квадрат так густо, что вместо квадрата получается дыра.

В лице Бориса нет вызова или высокомерия. Оно бесцветно, как остывающий бульон. За плёнкой скользящего взгляда может быть что угодно: от скрытой насмешки до усталости, которая мучает нас всех перед планёрками и рассеивается ближе к полудню, как утренний туман. Знает ли он о нашем заочном соперничестве?

– У тебя что? – будит меня Гриша.

– Есть обратка от жителей Гранитной. Это новый микрорайон. Коммунальщики расковыряли единственный проезд во дворы…

– А когда починят?

– Не знаю, но сейчас там коллапс. Фотографии есть.

Гриша хмурится и застывает на секунду, как восковая фигура с остро очерченным подбородком.

– Просто если починят сегодня в пять часов, а ты сдашь материал в три, он никому не нужен будет. Узнавай у водоканала, надолго ли раскопали, там решим. Что ещё?

В два часа митинг дольщиков «Алмазов».

– Они согласовали? – вздыхает Гриша.

– Да.

– Это очередная постановка Алфёрова, – вмешивается Борис. – Постоят с плакатами и разойдутся.

Алфёров – местный депутат, взявшийся отстаивать права дольщиков. Я молчу. Сентенция Бори ставит крест на теме. Гриша молчит. Я не выдерживаю:

– Не ходить, что ли? Мне без разницы.

Мне в самом деле без разницы. Я не испытываю к дольщикам особой теплоты, может быть, потому, что никогда не нуждался в жилье сам. Работа с ними – это всегда изнурительный марафон. Сначала они обращаются в редакцию со слезами и просьбами рассказать об их беде, но через полгода, озверев от бессилия, переходят на приказной тон и требуют новых материалов. Их требования всё громче, читательский интерес всё меньше, и в этом охлаждении им мерещатся заговоры. Наиболее ушлые считают, что редакция должна перейти на круглосуточное освещение их душевных мук. На отказы они реагируют болезненно и пишут в своих чатиках, что ещё одну редакцию «алмазовцы купили с потрохами».

– Ладно, сходи, – соглашается Гриша после раздумья. – Там полиции много будет, может быть, кого-нибудь повяжут. Если начнётся толкотня – не жди, сразу оттуда пиши.

– Да понятно.

– Ничего не начнётся, постоят и разойдутся, – снова вмешивается Борис. – Всё это спектакль перед выборами.

Я молчу.

– Ещё что-то есть? – спрашивает Гриша.

– Там много обраток пришло, и пара есть интересных, но я ещё не вник до конца, – раздаю я авансы. – В течение дня скажу, что можно взять в работу.