Блабериды-2 - стр. 46
Сегодня мне хотелось остановить её в момент расцвета картины, когда акварель заиграла весенними красками, но я сдержался. Может быть, поэтому (или из-за моей дружбы с Мецем) Тоня была не против, что на занятии по арт-терапии я сел рядом с ней.
Я рисовал Алису. Это был мой бесхитростный способ справиться с досадой, которая мучила меня все выходные. Я рисовал по памяти её фигуру, светлые прямые волосы и тонкие пальцы.
Я не помнил её лица. Оно вспыхивало в памяти, как смех, но едва я брался за карандаш, видение исчезало и получилось абстрактное женское лицо, о котором нельзя сказать ничего определённого. В лице Алисы было что-то особенное, словно к гену человека примешали наследственность другого существа, может быть, кошачий разлёт глаз или упрямство бровей. Что-то инородное было в её узких скулах и внимательном взгляде, но может быть, это ощущение возникало не от форм её лица, но от мимики и жестов, от самого её присутствия, заполняющего всё белизной особого рода. Алиса всегда появлялась из ниоткуда и также в никуда исчезала. Чтобы нарисовать её, нужно было понять природу появления и исчезновения вещей. Карандашные шрамы на бумаге были слишком грубы, чтобы рисовать Алису.
Через парту от меня мужчина средних лет меланхолично скатывал из чёрного пластилина шарики, напоминающие козий помёт. Вот у него получалось похоже.
Парень помоложе месил в пластмассовом корытце коричневую глину, работая усердно и бессмысленно. Наталья Вячеславовна, глядя на его старания поверх овальных очков, одобрительно говорила:
– Чувствуешь, как пальчики разминаются? Работай, работай. Очень хорошо получается.
Наверняка она когда-то была школьной учительницей.
Патриот Фёдор не обладал талантами, поэтому складывал из брусков пирамиду, укладывая их дрожащими руками. Процесс наверняка был мучителен, но Фёдор проявлял свойственное ему упорство.
Когда в комнате появился вертлявый Коля, я не удивился. Присутствие Фёдора подразумевало, что рано или поздно это случится.
Коля брезгливо глянул вокруг и уселся у самого окна, ни с кем не здороваясь, словно его загнали в кабинет силой. Потом он схватил палочки и принялся настукивать на ксилофоне Happy Birthday to you, путаясь на пятой ноте. Иногда он глухо кашлял, словно лаял вдалеке сторожевой пёс.
– Да прекратите вы! – не выдержал, наконец, Фёдор. – Ну, не умеете играть, так займитесь чем-нибудь другим! Хотя чем вы займётесь: вы же, либералы, ничего не умеете! Только советы раздавать!
Коля продолжал бить палочкой по металлическим костяшкам с нарастающей силой. Нарастало и раздражение Фёдора.
– Западники во всей красе: ни черта не могут, зато в каждой дырке затычка, – развивал он свою мысль. – Голову бы хоть помыл, чучело…
На Фёдоре была расстёгнутая рубашка. Из-под выреза майки выбивались мощные кудри.
– Путаете свободу со вседозволенностью! – ворчал Фёдор.
– Ага, Сталина на нас нет, – отозвался меланхолично Коля.
– Сталина… – проворчал Фёдор. – Сталин бы с такими не церемонился.
– Да он вообще не церемонился!
– А вы живёте сейчас благодаря тому, что он построил. Вся промышленность была при нём создана!
– Была, была, – усмехнулся Коля лениво. – А сейчас друзьями Путина разворовывается и превращается в дачи на Лазурном берегу и озере Комо. Вы всё за народ вроде бы – даже имечко у вас народное, – а на самом деле олигархов выгораживаете!