Битва за Лукоморье. Книга 3 - стр. 52
– Отец хворал уже, – глухо отозвалась Мадина. – Сердцем сильно мучился, с постели не вставал… Лекари мне признались, что до Зимнего Солнцеворота не доживет, побоялась я его добить этаким-то подарком. А уж сколько умоляла Прова: не суйся в эти врата, не буди Лихо, пока спит тихо… Не послушался. Ну, и угодил в беду… в плен к одной ведьме. Она здешним царством крутила как хотела, народ вконец запугала, а тех, кто вызов ей бросал, в камень обращала.
– Так тут люди живут? Не нечисть? – вырвалось у Терёшки, жадно ловившего каждое Мадинино слово.
– Пров как-то помянул, что здесь всего четыре больших города, а сама держава – чуть поменьше Алыра. И да, жители здешние – люди. Говорят по-нашему, да и имена те же, что у нас в Славии, – припомнила Мадина и продолжила, опустив глаза: – Ну, словом, прознал Николай, что с братом беда. У них ведь с Провом сабли не простые, заговоренные. Если один из братьев тяжко ранен окажется или околдован, у другого на клинке тотчас ржавчина проступит. А если на Ту-Сторону уйдет – кровь… Вот и примчался Николай в Бряхимов… Его за Прова приняли, он спорить не стал, сперва не до того было, потом понял, что так проще… Нахальство, не зря говорят – второе счастье, никому во дворце и в разум не пришло, что это не государев зять. И мне тоже…
Скулы у алырки снова залились жарким румянцем.
– Значит, выдал себя Николай за Прова, – сжалился над рассказчицей Добрыня, – и выведал у тебя про Иномирье. Ведьму одолел, брата спас, а местные его на престол усадили.
– Подданные души в паршивце не чают, – криво улыбнулась Мадина. – Как же – храбрец-богатырь, освободитель! Царский род-то незадолго до того прервался, наследников не осталось… К слову, моего деверька тут тоже не Николаем, а Гопоном кличут, вы уж про то не забудьте. И что чужак он, местным неведомо. Единственный, кто обормота раскусил, – дворцовый чародей, Остромиром его звать. Николай у него вызнал, что путь в Белосветье закрылся сто с лишним лет назад, а про врата здесь лишь царской семье известно было. Да еще придворным волшебникам и самым ближним государевым боярам.
– Как же тогда Пров этим путем пройти сумел? – подозрительно сощурился Василий. – Темнишь ты опять чего-то, Мадина Милонеговна.
– Деду последнего здешнего царя предсказали, что придет, мол, срок – и врата сами со стороны Белосветья заново отворятся. Но не перед кем попало, а лишь перед витязем отважным с богатырской кровью, – в голосе царицы колко звякнули льдинки. – Там еще про канун испытаний великих чего-то говорилось, про бурю какую-то… в общем, хватало тумана да красивых словес, как ведуны любят. Остромир и решил, что богатырь из предсказания – Николай. Братцы даже от него скрыть умудрились, что их двое.
Что ж, о том, что было дальше, можно пока не расспрашивать, главное понятно: начали новоявленные цари развлекаться. Выдавать себя перед подданными друг за дружку да головы честному люду морочить.
Великоградец окинул цепким взглядом сине-лиловую чащу, темнеющую на другом краю луговины. Место для засады – лучше не придумаешь. Деревья теснятся друг к другу сплошным частоколом, густой подлесок – из высокого, в человеческий рост, кустарника, видно оттуда прогалину, ровно на ладони. Проще простого расставить между стволами дозорных с луками, чтобы брать на прицел всякого, кто вывалится из золотистого ниоткуда… но теперь понятно, почему нет охраны. Прову Николай верит как себе, пусть нынче братья и рассорились, а о том, что врата ожили, в этом мире никто, получается, не знает, кроме придворного чародея. Так ли уж он силен в волшбе – вилами по воде писано, и с ведьмой вон не справился, и братья его на кривых объехали. Но, по всему судя, чародей этот – человек неболтливый да своему царю-богатырю преданный.