Битва при Азенкуре. История Столетней войны с 1369 по 1453 год - стр. 35

Прорыв во второй эшелон лишь усилил резню и увеличил горы трупов французов, по которым карабкались проворные и легковооруженные английские лучники.

Чуть менее чем через получаса обозначился перелом. Битва постепенно затихала, по мере того как все меньше и меньше французов оставались в боеспособном состоянии. Сражение оказалось для них кошмаром: чем больше они ломились вперед, тем менее были способны сражаться. Они не могли использовать оружие, один из воинов, падая, увлекал за собой соседа и подняться вновь был не в силах. Не было рядом пажей, которые должны были поддержать своих господ. Говорят, что воин, оказавшийся под двумя другими, одетыми в тяжелые доспехи, не мог даже дышать. Такая участь постигла и некоторых англичан. Герцог Йорк, ворвавшийся в ряды первой линии французов, упал на землю из-за потери равновесия или толчка. Поверх него легли другие сраженные воины. По окончании битвы, когда его тело вытащили из-под груды павших воинов, обнаружили, что герцог, не получив ни царапины, умер. Он попросту задохнулся. Так погиб последний из внуков Эдуарда III.

Большое число тяжеловооруженных французов разделили его судьбу. Джон Хардинг, наблюдавший битву, утверждает в своей стихотворной хронике: «Больше людей погибли под тяжестью других, чем было убито нашими воинами»[17].

Так, в поразительно короткий отрезок времени две первые боевые линии французов, превышающие по численности противника минимум в соотношении три к одному, были уничтожены. Оставалась третья линия, состоявшая, как мы помним, из тяжеловооруженных всадников. Они не могли идти в наступление, это было бы бесполезно. Не могли они и отступить в организованном порядке. Среди воинов этой линии поднялась паника, многие из них, не отличавшиеся отвагой, потихоньку бежали в тыл. Тех же, кто оставался на месте, увидел король Генрих, взобравшийся на гору трупов. Ему было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что, по крайней мере, на данный момент эта боевая линия не представляла для англичан никакой опасности. Король позволил победителям заняться пленением французов и обсуждением с пленниками размеров выкупа. Но встала задача довольно неприятная и требующая продолжительного времени: нужно было отделить мертвых от живых, собрать шлемы и неповрежденные доспехи, сопроводить в соответствующие места тех из живых французских воинов, которые могли ходить. Эта работа продолжалась более двух часов, когда неожиданно произошли два тревожных события, одно на поле битвы, другое в тылу.

Для охраны лагеря и обоза было оставлено лишь небольшое боевое охранение, совершенно недостаточное для отражения сколько-нибудь серьезного нападения. Но такую атаку осуществила банда мародеров, которая прорвалась в лагерь и учинила там разгром. Из лагеря вывезли не только королевские постели, но также главную корону и печати. В то же время внезапно возникла опасность на поле боя. Решительные попытки взять боевую инициативу в свои руки предприняли командиры французской третьей линии. Их поддержал с небольшим отрядом герцог Брабантский (младший брат герцога Бургундского). Собранные силы сами по себе превышали численность англичан, которые были захвачены врасплох, занимаясь пленными. Более того, значительная часть пленных еще была в доспехах. Лучники, стало быть, оказались повязаны по рукам и ногам. Если бы они оставили пленных и стали готовиться к отражению атаки, пленные были бы вольны поднять оружие, разбросанное на земле в изобилии, и ударить по англичанам с тыла, возможно, вместе со своими соратниками, все еще неистовствовавшими в английском лагере. Положение сложилось скверное, могло случиться все, что угодно. Необходимо было немедленно предпринять решительные действия: они заключались, в конце концов, в принципе «никакой пощады». Всех пленных следовало убить. Король не колеблясь отдал такой приказ, а английские воины неохотно подчинились ему, потому что убийство пленных лишало их выкупа. Число убитых неизвестно, но, когда угроза атаки миновала, пленникам перестали перерезать горло.