Битва над бездной - стр. 17

– Не скромничайте, у вас он всегда отменный получается, к тому же я слышу запах аравийского кофе, – заявил Эди, чтобы как-то успокоить приунывшую Елену.

– Почему именно аравийского, а не азиатского или американского? – удивилась она, ставя на столик чашки с кофе.

– А потому, что история кофе берет свое начало от первых цивилизаций Ближнего Востока, – улыбнулся Эди, присаживаясь в кресло у столика.

– Я думала, из Азии, – заметила Елена, присаживаясь напротив него.

– Леночка, я еще в студенческие годы читал какую-то книжку об экзотических напитках, в которой писалось и о кофе…

– И там указывалось, что родина кофе Аравия? – перебила она его.

– Более того, в ней было написано, что первооткрывателем уникальных свойств кофейного дерева явился эфиопский пастух по имени Каддим или Калдим.

– А когда это было? – вновь якобы не удержалась Елена.

– Я отчетливо помню, что речь шла о конце первого тысячелетия нашей эры, – спокойно заметил Эди, внутренне улыбнувшись тому, что она подобным образом мстит ему за его нравоучение относительно конспирации.

– Выходит, другие страны узнали о кофе значительно позже.

– Да, так оно и есть, – сказал Эди, – а из Эфиопии он сначала распространился в Египте и Йемене, а затем и по всему Ближнему и Среднему Востоку. И лишь к девятнадцатому веку – в Италии, Индонезии и Америке.

В этот момент ему хотелось сказать, что не годится обижаться на контрразведчика, старающегося лучше подготовить ее к предстоящей схватке с матерым шпионом. Но не стал об этом говорить, так как был уверен, что Елена поймет и примет к исполнению все необходимые для этого правила конспирации.

– А когда в России появился? – спросила она, изобразив на лице заинтересованность.

– При Петре в восемнадцатом веке, – ответил Эди.

– Ну да, он же у голландцев взял привычку пить кофе, а потом пытался русских бояр приучить к этому напитку, – проявила свои познания Елена.

– Верно, именно в его годы в России заложили моду так называемого кофепития, но широкое распространение оно получило лишь после войны 1812 года.

– А сегодня тысячи пьют с удовольствием без всякого нажима, только был бы доступен, – констатировала Елена, в очередной раз отпив из чашки.

В таком ключе они поговорили еще некоторое время, изредка бросая любопытные взгляды на экран телевизора, который все это время вещал о том, как компартия под руководством генерального секретаря реализует перестроечные задачи.

Затем, пока Елена споласкивала чашки и турку, Эди набрал домашний телефон Моисеенко. Дождавшись, когда на том конце подняли трубку, он подчеркнуто вежливо промолвил:

– Здравствуйте, мне бы с Андреем Ефимовичем поговорить.

Уже знакомый ему по прежним звонкам женский голос, никак не отреагировав на его приветствие, пояснил:

– Его сейчас нет.

– Вы не могли бы номер для него записать? – быстро проговорил Эди, помнивший, что обладательница этого голоса может оборвать еще не начавшийся диалог.

– А чего на работу не звоните? – недовольно пробурчала та, но прерывать связь не стала.

Эди, убедившись в этом, назвал себя и номер телефона.

– Записала, передам, – сказала женщина и тут же послышались гудки.

«Она, надо полагать, не имеет отношения к тайной жизни Моисеенко, иначе вела бы себя по-другому», – мысленно заключил Эди, возвращая трубку на аппарат.