Битники. Великий отказ, или Путешествие в поисках Америки - стр. 33
Пятым персонажем в компании была Джоан Воллмер – будущая жена Берроуза, брак с которым обернется для нее трагедией. Молодые люди развлекаются и хорошо проводят время, насыщаясь богатой и яркой ночной жизнью Нью-Йорка, но в то же время они находят силы для долгих и увлеченных дискуссий об искусстве, желая сказать что-нибудь несказанное, что-то, что получает размытое обозначение Нового Видения[39].
Характеры битников были столь несходны, что такой взрывной пестроте можно было бы только порадоваться. Вот с фотографии на нас смотрит доброе, смешливое лицо – широкий взгляд, полуулыбка. Гинзберг был дружелюбен, общителен и великодушен – для многих и многих бит-литераторов он был опорой, и менеджером, и рекламщиком.[40] Человек неуемной энергии, он легко становился лидером групп, движений, порою и масс. Он вошел в литературу без труда и стеснения, так, что сразу занял себе место классика. Им он и стал уже ко второй декаде своего творческого пути. Гинзберг – безусловный лидер, душа разбитого поколения.
Вот другой: красивый (а самым красивым мужчиной признал Керуака даже Сальвадор Дали), спортивный, задумчивый; в нем видели рокового мачо, а сам он был тихим, застенчивым и скромным человеком, в душе ребенком – до самого конца. Казалось, он выходил из себя и бежал на далекий простор только для того, чтобы вернуться к себе, закрыться в своем одиночестве и без остановки писать о своем интимнейшем опыте. Кто мог поверить, что именно он и прославит свое поколение? Одно очевидно: не он сам. Романтик, католик, несчастный скиталец, с тихим, спокойным, но таким энергичным литературным голосом. Джек Керуак был сродни смиренному и молитвенному шепоту среди громокипящей индустриальной преисподней.
А вот Билл Берроуз. Наверное, но родился стариком, мудрым и знающим всё наперед – от алфавита до внутренностей черных дыр. Костистый, сухой, неторопливый, с гипнотически размеренной речью, Берроуз выглядел как советский шпион, как серийный убийца, как гуру. Для битников он был непререкаемым авторитетом – в первую очередь потому, что он попробовал всё, никогда не жалея себя в ходе своих пугающих экспериментов. Уильям С. Берроуз – это мозг разбитого поколения, тот самый, кого иногда называют злым гением.
И в том же самом, 1944 году, когда все главные разбитые уже были в сборе, случилась первая в их совместной истории трагедия. 14 августа Люсьен Карр убил Дэвида Каммерера, несколько раз ударив его ножом, затем попытавшись утопить тело в Гудзоне. По рассказам Карра, неуравновешенный Каммерер пытался изнасиловать его в Риверсайд-парке. Во всяком случае, Дэвид действительно был болезненно обсессирован Карром и поэтому, прознав, что тот вместе с Керуаком намеревался уплыть в Париж, мог пойти на многое, чтобы заставить Люсьена остаться.
Трагические события лета 1944 года описаны в совместном романе Керуака и Берроуза под загадочным названием «И бегемоты сварились в своих бассейнах». Впрочем, загадка пустяшная: авторы услышали эту хитрую фразу в радионовостях о сгоревшем зоопарке, и она им (точнее, Берроузу) понравилась. Роман был написан по горячим следам, в 1945 году, но был опубликован душеприказчиком Берроуза Джеймсом Грауэрхольцом только в 2008 году.
Повествование делится строго пополам: Берроуз пишет главы от лица Уилла Деннисона, а Керуак – от лица Майка Райко. Деннисон – бармен, устраивающийся на работу частным сыщиком (биографический факт), Райко – моряк, при этом почему-то рыжий финн. Люсьен Карр здесь представлен как Филип Туриан, наполовину американец и наполовину турок. Каммерер – это Рэмси Аллен, стареющий, седовласый, печальный. В основном Туриан рассуждает о том, что идеальное общество должно состоять из художников, а Артюр Рембо – это бог, а Аллен грустит о своей неразделенной любви к Туриану, думая о том, как помешать ему отчалить с Райко во Францию на торговом судне. Заканчивается всё почти как в жизни, разве что Туриан, в отличие от Карра, убивает Аллена – Камеррера молотком в лоб, а не ножом в сердце, сбрасывает тело с крыши, а не в Гудзон, в итоге его сажают в психбольницу, а не в тюрьму. Вопрос о художественных достоинствах этого опуса я пропущу.