Бист Вилах. История одного Историка. Книга вторая - стр. 26
– Что-то я не разделяю вашей бурной радости, – прогремел он, чеканя каждое слово. – Мы нуждаемся в армии, а нам присылают какого-то изувера с горсткой воинов!
– Ален Трой не изувер! – бросился на защиту следопыта Винсент де Бурж. – Это прославленный рыцарь! Один из достойнейших иоаннитов! Его действия под Каном и Лиможем великолепны! А вспомните Пуатье! Английские стрелы нещадно дробили доспехи славнейших из французских рыцарей! Лучники загнали кавалерию в мешок. Лошади падали, люди обливались кровью! Исход битвы был предрешён. И тогда Ален Трой повёл своего коня прямо на шеренгу английских лучников. Они прятались за цепью острых кольев. И конь рыцаря напоролся грудью на один из них, но сам Ален встал в седле и перепрыгнул через преграду прямо на головы врагов. В считанные секунды он переколол более двух десятков англичан. Те замешкались, и многим доблестным рыцарям удалось спастись из этого ада. Вот какая славная история, пропитанная героизмом Алена Троя! А что до армии, то я предпочёл бы горстку воинов Алена любому войску!
Порывистые слова молодого рыцаря растрогали Дариора. Другие шевалье ничего не сказали, лишь уважительно кивали.
Озанн лишь презрительно хмыкнул:
– Очень поэтично, Винсент, очень! Все мы знаем, что вы преклоняетесь перед этим рыцарем, хотите быть во всём на него похожим. Но, боже праведный, он не рыцарь! Он садист и палач! В нём нет и не было ни чести, ни доблести. Вы все считаете меня живодёром, но я ничто по сравнению с ним! Да сядьте вы уже, Винсент! Я говорю правду. Не верите мне? Тогда спросите у достопочтенного Дариора. Он хорошо знает как самого Троя, так и его чудовищные выходки.
Дариор замешкался с ответом, не зная, что сказать, но его выручил Мишель, поведя разговор в другом направлении. Мнение о неведомом Алене было явно неоднозначным. Кто же прибудет в замок: спаситель и герой или психопат с маниакальными замашками?
Далее много говорилось об обороноспособности замка и о том, как долго он сможет держать осаду. Рыцари по очереди выступали с докладами, а после энергично спорили. Дариор внимательно слушал и узнал много нового об особенностях города и этнической составляющей его населения. Кстати, это был именно город – замком его по привычке называли со времён Симона, когда он представлял собой небольшое селение, огороженное стеной. Потом селение разрослось – и вот теперь язык с трудом поворачивается называть его замком.
Теперь о населении. Слушая своих новых знакомцев, Дариор мысленно составил таблицу.
Получалось так:
В городе, согласно переписи (учёт горожан вёлся с подчёркнутой тщательностью), проживало тысяча сто двадцать два человека. Причём женщин всего двести девятнадцать – сказывались неблагоприятное расположение замка, его общественная непривлекательность, а также нежелание солдат и рабочих везти в такую дыру свои семьи. Оказалось, сюда приезжали в основном холостые люди, а если и семьи, то, как правило, бездетные.
Этнический состав вырисовывался приблизительно (с некими погрешностями):
50% – французы;
20% – испанцы;
10% – потомственные жители Родоса;
5% – люди германского происхождения;
5% – англичане;
10% – граждане «непонятно кто и неясно откуда».
То, что много французов и испанцев, – это понятно: город как-никак находится на границе между этими странами. Выходцы с Родоса составляли элиту – сливки местного общества. Основная часть рыцарского штата как раз происходила отсюда. Это тоже понятно. Но откуда набежало целых 5% немцев и 5% англичан, Дариор так и не понял. Первые ещё ладно – среди госпитальеров они встречались нередко. Но вот альбионцы, благодаря Столетней войне находившиеся в прямой конфронтации с французами, никак не могли проживать в городе, где их потенциальными врагами была половина населения. Вероятно, это объяснялось тем, что орден Святого Иоанна представлял государство в государствах и его члены лояльно относились друг к другу, невзирая на национальные дрязги.