Бирюк - стр. 32
– Нет, Андрюха, личное.
– Чем помочь?
Каким бы треплом и зубоскалом внешне ни казался наш Андрюха, но нутро у него стальное. И переход из режима беспечного ржача к предельной концентрации и готовности к атаке – один вдох. Катька моя в надежных лапах.
– Может, – поколебался я. – Не прям сейчас. Обстановку пробью сначала.
– Гемор, значит, – заключил друг, сверля меня настороженным взглядом. – Ну и правильно, а то чё-то давно у нас тихо. Быть хоть готовыми к чему?
– Ко всему, – вынужден был ответить я.
Взял со стоянки служебную «Ниву» наших оперативников и погнал в больницу к Ольшанскому, прикидывая, чего там ждать. Ясное дело, что времени прошло всего ничего, но не факт, что с ним сразу не связались, выдвигая требования.
Медвежий матерный рев я услышал, только оказавшись на пороге нужного отделения.
Навстречу мне пронеслась грудастая смазливая медсестричка с перепуганным лицом.
– Алексей Викторович, там Ольшанский опять буянит! – крикнула она кому-то невидимому. – Он уйти вообще собрался!
Я ускорил шаг, легко находя нужную палату по шуму. Стальной король крыл кого-то на чем свет стоит, в ответ бубнили басовито. Его, похоже, пытались увещевать. Но выходило, судя по врезавшемуся чему-то увесистому в стену, не слишком хорошо. Я бы тоже наверняка умом двинулся, если бы моего ребенка… Пусть и нет их пока и вряд ли будут. Чудовищам размножаться не стоит.
– Где этот слизняк? – гремел Ольшанский. – Я его за Альку мою в пыль раз**бу! Говна кусок! А вы, мать вашу?! Почему я узнаю сейчас?! Сутки прошли!
Мысленно поблагодарив судьбу, что не нужно пробиваться в палату с боем через охрану, толкнул дверь. И тут же выяснил, что на работу Ольшанский набирал совсем не лохов. Несмотря на царивший тут бедлам по усмирению буйства, ствол одного из охранников уставился мне прямехонько в лоб. Что же это вы, все такие спецы, хозяина чутко стережете, а дочь его прошляпили.
Не смущаясь нацеленного оружия, я гаркнул на ментовской манер, сверкнув своим ЧОПовским удостоверением:
– Попрошу оставить нас с господином Ольшанским наедине!
Большая светлая палата сейчас и правда напоминала поле брани. Все, что было тут из мебели, опрокинуто, в углу почил с миром разбитый дорогущий телевизор. Опрокинутые приборы все еще противно пищали. Сам Стальной король был таким, каким я его и запомнил пять лет назад. Высоченный мужик, косая сажень в плечах, черты лица грубые, будто кто его лицо из куска дерева вырубал топором. Вообще весь он был как дуб – мощный, хер перешибешь. Вот только сейчас похудел, осунулся, губы синие, дышал тяжело, с отчетливым нездоровым свистом.
– Ты что за хрен с бугра? – неприветливо рявкнул он, явно не впечатлившись. – Чего машешь тут этими подтирками для задницы?
– Я тот единственный хрен, с которым ты сейчас обязательно захочешь перекинуться парой слов наедине.
Он уставился на меня пристально, будто расчленяя. Я – так, чтобы видел только он, беззвучно, одними губами произнес «Александра». Он среагировал мгновенно.
– Вон пошли!
– Иван Палыч…
– Ну! Живо! Не пускать никого!
Только за охранниками закрылась дверь, Ольшанский стремительно подошел ко мне и, схватив за грудки, впечатал лопатками в ближайшую стену так, что аж зубы лязгнули. И я ему позволил.
– Где дочь моя? Если вы, мрази, с ней хоть что-то… Я жив не буду, но каждого найду и покараю! Каждого! И семьи ваши… – от него шарашило такой яростью, что, будь я нервишками послабее, обоссался бы.