Биографический метод в социологии - стр. 25

Устный рассказ или письменная история жизни удовлетворяет человеческую потребность в подчинении случайности; например, говоря о том, кем он является, человек объясняет, как он стал тем, кто он есть. Понимание самого себя возможно только через видение себя в потоке становления. Во все большей степени именно история жизни оказывается способной охватить всю сложность человеческого «я» во времени, включая биографические трансформации и противоречия. Социальное положение индивида, а также мириады функциональных связей с основными подсистемами представляются менее важными с точки зрения ориентации в окружающем мире человека и других людей в его окружении, чем возможность рассказать историю прожитой жизни при всем многообразии толкований реальных событий. История жизни кажется единственным средством подотчетности перед другими людьми, средством помочь им понять, чего они могут ожидать от этого человека. Биографизирование, даже как производство «иллюзий», может иметь не только дискурсивный характер, что бесспорно в отношении жанра институциональных биографий. Рассказывая свою жизнь, мы создаем форму, посредством которой распознаем в этой жизни то, что без этой формы не увидели бы, – смысл.

Как биографическое направление обходится с той же проблемой субъективности, как методологически она осваивается? Наслоение жизненных практик в биографии объективирует приобретающие социальное значение индивидуальные жизненные образцы (удачных/неудачных карьер, успешных/неуспешных браков, миграции, стратегий выживания и т. д.), «передавая» их в пространство наследуемого социального опыта и изменяющегося социального времени. Этот процесс превращения субъективного в интерсубъективное, т. е. разделяемое в социальном взаимодействии, и далее в объективированное – процесс выкристаллизовывания социальности.

В заключение необходимо отметить, что понятие биографии не воспроизводит разрыва между индивидом и обществом, а, скорее, структурирует обе сферы. В своих проявлениях в виде истории жизни и институциональных биографических паттернов биография перекрывает теоретически сконструированный разрыв между внутренней и внешней сферами. Таким образом, биография имеет двойное значение. С одной стороны, она относится к социальной структуре, предоставляя действующим лицам различные социально смоделированные жизненные пути, которые тем предстоит пройти в своей жизни. А с другой – она относится к той истории, которую индивид способен и намерен рассказать.

Человеческая память и социальная история находятся в непростых отношениях взаимного отчуждения/освобождения. Как писал М.К. Лавабр, «память… славится умением тихо, но искренне сопротивляться тогда, когда политические власти грубо обращаются с историей и манипулируют прошлым» [Лавабр, 1996, с. 233]. Это искреннее сопротивление памяти, не вошедшей в официальную память, соответственно и в официальную историю общества, стало широко востребовано в наше время переписывания идеологий. Перестройка открыла архивы, сформулировала политический заказ на новые национальные идеи, заодно либерализировала и отношение к ущемленным в истории социальным группам, коллективная память которых стала оформлять собственные дискурсы. Можно солидаризироваться с мнением П. Нора о предперестроечном Советском Союзе: «В противовес истории, которая практически из лжи превратилась в так называемую научность, возврат к памяти, может быть, и не является прямым подходом к исторической правде, но, без сомнения, является символом свободы и альтернативой тирании» (цит. по: [Лавабр, 1996, с. 234]).