Бинарная плащаница - стр. 7
Казалось, Пророк увеличился в размерах, окреп, стал нестерпимо грозен. В эту минуту перед декомпиляторами предстал человек, которого боялась добрая половина мира. Маленький огромный человек, которому лучше не перебегать дорогу.
И он был зол.
– Через семь дней работа группы должна быть полностью остановлена, – отчеканил Сорок Два, глядя Плотнику в лицо, – а все результаты ее деятельности уничтожены.
И вдруг фыркнул, вздрогнув всем телом:
– Фанатики! Глупцы! Вы не услышали ничего, о чем я проповедовал!
И устало, словно окончательно разочаровался в мудрости человеческой:
– Как вы могли быть столь глупы…
Ева Пума снова поднялась с софы.
На этот раз она не порывалась хвататься за оружие или закрывать любовника телом, а просто встала на ноги, посчитав разговор оконченным. Но Пророк – что не укрылось от всех троих – вздрогнул вновь, шатнувшись ей навстречу, словно хотел преградить путь, если девушка направится к мольберту.
– Выполняй приказ, Плотник, – нервно махнув Пуме на дверь, бросил Сорок Два через плечо. – Я вкусил истинной любви и хорошо знаю ее цену. Я люблю тебя, так же как любого другого брата-нейкиста. И чтобы не растратить эту любовь, Плотник, ты должен послушаться. Ты уяснил?
Все еще покачиваясь, бледный декомпилятор взглянул на укрытую тряпкой картину и устало склонил перед Пророком свою длинноволосую голову.
Бинарный код 1
«Неужели он думает, что моя смерть отсрочит Эпоху Цифры? Нет. Тысячу раз нет. Наш новый мир давно реальность, и тот, кто ощутил его, никогда не станет прежним. Им придется убить всех нас. А потом убить всех других, кто познает Мир Цифры. Но им не повернуть время вспять. Не повернуть!»
Сорок Два
Физические недостатки учат сильную личность компенсировать недуг рвением души. А еще заставляют приспосабливаться, находить нового себя в материальном, болезненно-твердом мире.
Прошло уже почти четыре года с тех пор, как он окончательно разучился спать на левом боку или животе, вне зависимости от усталости или степени опьянения. Сначала было трудно, и первые месяцы пробуждение среди ночи напрямую ассоциировалось с жуткой болью. Подчас дичайшей, с отрыванием от лица присохшей окровавленной простыни. Затем он научился.
Вот и сейчас, еще не открыв глаз, но уже проснувшись, обнаружил себя лежащим на спине. Вот только вместо привычной ортопедической перины – упругая и шершавая диванная набивка. Вместо удобных подушек, принимающих нужную форму, – грубые тугие валики, на которые удобно укладывать локти.
В голове шумело, как если бы источник этого непрерывного звука… например, морской прибой, находился всего в паре сотен метров. Губы ссохлись, причем ранка над верхней кровоточила не так давно, что добавляло соленого привкуса и без того гадкой горечи во рту.
Мужчина, лежащий на спине, наконец открыл глаза, густым цветом напоминавшие спелую vaccinium uliginosum. Стараясь не совершать резких движений, сел, окончательно установив свое месторасположение – на большем из трех диванов напротив безнадежно потухшего камина.
На низком журнальном столике по правую руку была замечена пустая бутылка дорогого вина из подвалов особняка. Лежащий на боку бокал. Красные липкие пятна на полированной столешнице. А также несколько тарелок с засохшими закусками, по большей части подъеденными.